Дорис Лессинг - Маара и Данн

Малолетняя проводница бежала без передышки до полуночи.

— Пришли, — выдохнула она, наконец остановившись. Девица имела в виду границу, но Маара и Данн видели лишь гряду скалистых холмов, за которой продолжался все тот же лес, устланный толстым ковром опавших листьев, заглушавшим шаги. Девчонка, однако, не повернула обратно, а проводила их до вершины гребня, откуда открывался вид на город, тянувшийся к северу, сколько охватывал глаз. Огоньков в городе немного, мерцают тускло.

— Ну, я пошла, — шмыгнула носом девчонка и рванулась прочь.

Данн едва успел схватить ее за плечо:

— Постой, постой!

Они хотели ее расспросить напоследок. Для начала, на каком языке тут говорят. Девица удивилась. На чарад, конечно, как же иначе. Они удивились ее реакции: ведь в корчме своей хозяйки она слышала и иные наречия. Очевидно, чужие слова она воспринимала так же, как крики птиц и животных.

— Какие здесь деньги в ходу?

— Деньги… — непонимающе протянула она.

Маара сунула ей под нос несколько монеток из мешка, девочка недоверчиво потрогала их кончиком пальца.

Как дела у населения? Богатый ли здесь народ? Бывает ли засуха? Кто правит городом и страной? В конце концов они убедились, что кругозор их проводницы ограничен великим центром мира под названием «На краю», которым управляет ее хозяйка, да дорогой, с которой то и дело сворачивают к ним постояльцы и по которой в один прекрасный день прибудет и красавец юный, ее суженый. Ничего более не светилось в мозгу девчонки, да и вид у нее был — кожа да кости. Но не потому, что девчонку не кормили, а потому, что она росла, потому, что была совсем еще ребенок. Маара предложила ей вытащенные монетки, но девица захихикала, замотала головой. Не-е, про эти штучки хозяйка ничего не говорила… И она исчезла меж деревьями.

Деревья же здесь, близ города, отличались некоторой ободранностью, обломанностью, да и росли пореже, а далее совсем исчезали, уступая место загаженной и истоптанной траве.

Под последним из оставшихся нетронутыми деревьев — невиданных, выше деревьев саванны вдвое, если не втрое, — брат с сестрой расположились отдохнуть, обсудить предстоящие действия. Освежили в памяти то, что слышали о Билме.

Город крупный, известный, могущественный, но в Северных землях не главный. Торговый центр: через него проходили или упирались в него несколько караванных троп. Как и во всех городах Северных земель, здесь правили военные, просто-напросто прибравшие власть к рукам. От слабого центрального правительства они откупались налогами, напоминавшими подачки, да и каждый город тут обладал самоуправлением. Климат существенно отличался от южного. Если на юге краткие ливневые сезоны чередовались с длительной засухой, то здесь, в северных лесах, летом часто шли мягкие, ласковые дожди, зимы же были холодными. Еще севернее, как слышал Данн, зима длилась месяцами.

Оба проголодались и нуждались в сне, но заснуть опасались. У них еще осталось немного хлеба. Плодов на деревьях они во время бегства из гостиницы не заметили, однако много ли увидишь во тьме ночной? Услышали журчанье ручейка, напились и свалились в густых зарослях кустарника, чтобы хоть немного отоспаться. Спали Маара и Данн и вправду недолго, их разбудили чьи-то голоса — оказалось, щебетали дневные птахи. Не вставая, подивились на птиц. Множество птиц разных размеров, разной окраски, пестрых, одноцветных, разноголосых… Оказалось, время уже к полудню.

— Всегда у нас главная проблема — как деньги обменять, — сказала Маара.

— Как бы нашей главной проблемой не стало безденежье, — проворчал в ответ Данн.

Маара сняла с себя денежный пояс.

— Тринадцать осталось.

Данн положил наземь четыре монеты и сказал, ткнув себя в живот:

— Здесь десять. Хватит тратить твои. Вдруг опять разбредемся.

Он стащил рубаху, остался лишь в узкой набедренной повязке, стройный, элегантный, забывший свои генеральские замашки. Но взгляд Маары привлекало не его прекрасное тело, она страдальчески сощурилась на шрамы, опоясывающие брата.

Данн вооружился ножом, стиснул зубы и взрезал кожу. На лбу его выступил пот. Монета упала на землю, сияющая, как новенькая, лишь слегка запачканная кровью… Еще одна… Затем та же процедура повторилась с другой стороны тела.

— Две потратил. На подарки для Кайры. Так что уже туда лазил. Можно сказать, привык. Не слишком страшно. — Вид его, однако, опровергал сказанное.

— Хватит, Данн.

— Нет.

Он остановился на шести.

— Шесть вынул, шесть осталось. — Он улыбался, но кровь не останавливалась.

Данн смочил тряпку в воде, прижал к ране. Тряпка быстро пропиталась кровью.

— Орфну бы сюда, — сказала Маара, озабоченно глядя на кровь. — Она бы быстро траву нашла.

— Или Кайру. Она у Орфны нахваталась. Здесь, правда, вся трава другая.

— Может быть, не вся. — Маара пригнулась, исследуя заросли на берегу ручья.

Она выдергивала растения, обнюхивала их, разминая пальцами; нашла какое-то с остроконечными листьями, протянула его Данну. Данн тоже понюхал, разжевал траву, приложил к ранам. Кровь и вправду остановилась. Рана, однако, выглядела пугающе.

— Зато денег теперь больше. У тебя тринадцать, у меня десять.

Маара вернула пояс под платье, обвязав его вокруг себя под грудью, думая о том, сколько еще ей жить таким образом, постоянно дрожа, что кто-то увидит, что ветер задерет платье, постоянно опасаться чего-то…

Данн улегся на берегу, закрыл глаза. Поют птицы, журчит вода… Покой… Маара легла рядом. Проснулись они далеко за полдень. Рана по-прежнему беспокоила Данна. Маара высказала опасение относительно чистоты ножа.

— Конечно грязный, — засмеялся Данн. — При нашей-то жизни. Нож — мой лучший грязный друг.

Они вышли из лесу, миновали лачуги бедняков, прошли поближе к центру города и выбрали гостиницу на оживленной площади, где легче затеряться в пестрой толпе. А люди вокруг действительно отличались друг от друга, и чаще всего не только одеждой. Брат с сестрой увидели совершенно новых для себя людей с бело-розовой кожей, зелеными и голубыми глазами. Наевшись тушеных овощей с жареным мясом и фруктами, они сняли комнату на третьем этаже. В обличье здешнего хозяина ничего шпионского. Сонный, равнодушный, он лишь лениво осведомился, откуда они, и, услышав, что с юга, проронил, что там, на юге, как говорят, неспокойно.

Комната оказалась большой, удобной, с двумя кроватями и большим засовом на двери. Впервые за долгое время они заснули спокойно, укрывшись толстыми одеялами.

Ночью Маара проснулась от стонов брата, а утром они осмотрели шрамы и поняли, что нужна медицинская помощь. Не хотелось, однако, показывать кому-то спрятанные под кожей монеты. Маара спустилась вниз, где увидела хозяина, который, казалось, и с места не сдвигался. Он все так же стоял в своем углу, сонным взглядом наблюдая за суетливыми постояльцами и посетителями таверны. Народ здесь, казалось, не знал, что такое угроза, что такое опасности. Она спросила у хозяина адрес ближайшего лекаря, и с того сразу слетела сонливость. Он испугался угрозы заразы. Маара успокоила его, сказав, что речь идет о ране, и никакой болезни нет.