Ирина Крупеникова - Застава

– Может, не всё сразу? – Лис зевнул и последовал примеру старшего брата, а именно, скинул пиджак и с удовольствием освободил шею от бесполезного элемента одежды.

Тур стоял спиной к кровати и приготовлений братьев не видел.

– Я заметил, что в Переходе время для субъекта идёт значительно быстрее, чем земное, – сказал он. – А в Памяти, даже локальной, наоборот.

– Согласен, – поддержал Ворон. – Во сне происходит то же самое. Когда засыпаешь, кажется, что передумал всё, что было в голове, а взглянешь на часы – десяток минут всего прошло. Зато когда трезвонит будильник, думаешь: как же так, ведь только что заснул.

– Сон – это индивидуальная память человека, но законы Перехода общие. Верно, Лис?

– М-м? – ответил Лис.

Тур спохватился.

– Всё, умолкаю. Вам пора спать.

– Не вздумай проверить теорию на практике, – предупредил его близнец прежде, чем растянуться на музейном покрывале.

– Обещаю: никаких экспериментов.

Дождавшись, когда братья крепко заснут, Тур поднял пиджак Ворона, брошенный на краю широченного ложа, аккуратно расправил и повесил на спинку стула. Затем взял пиджак Лиса. Из кармана на пол бесшумно выскользнул мобильник. Тур взял его в руки. На дисплее блёкло светился значок неотвеченного вызова.

Тур проверил свой аппарат, затем сотовый близнеца. Ни одному, ни другому никто не звонил. Не услышать вызов Лис не мог, учитывая его феноменальный слух. Получалось, что сигнал поступил в промежутке от семи вечера до полуночи, когда братья находились в информационной сфере Павла Первого. Тур вывел на дисплей запись. Так и есть: звонили около девяти. Однако номер вызывающего не числился в «записной книжке» мобильника, а код города указывал на какой-то районный центр Тверской области.

Будить младшего брата Тур, разумеется, не стал, но звонок вызвал комплекс тревожный мыслей. Первая из них сводилась к Марине. И хотя Полозовы, отправляя женщину на турбазу, купили для неё сотовый телефон, Тур вспомнил об упрямом нежелании Марины принимать столь дорогостоящий подарок, подумал о «сбойнувшем» зарядном устройстве и предположил ещё десяток неконкретных «а вдруг», заставивших Марину звонить со стационарного аппарата турбазы на мобильник младшего брата Всеволода и Владимира Полозовых. Окончательно развеял его несостоятельную тревогу междугородний код, не совпадавший с кодом Осташковского района, который Тур хорошо знал, благодаря болезненному директору турбазы.

Вторая мысль неожиданно повернула в сторону Оли и, как ни странно, Кикиморы. На память пришёл день «похорон имени» и анекдоты в ординаторской, которыми Ки потчевала хирургическую бригаду. Тревога пропала окончательно. Её место заняло ощущение хороших новостей, поджидавших на горизонте нового дня.

Тур опустил голову на высокую спинку кресла, в котором не так давно восседал призрак императора, прикрыл глаза и максимально расслабился. Привычное упражнение, предоставлявшее телу необходимый отдых, неожиданно дало побочный эффект. Он вышел из оцепенения, точно зная, что Оля ещё в субботу уехала к своей маме в Бологое, телефонный код соответствует этому городу, а её звонок Лису содержал какую-то положительную информацию о Кикиморе.

Рациональность мышления не позволила Туру принять за факт мелькнувшие в информационной сфере детали. Однако он сделал над собой усилие, и то, что сознание испуганно отставило в зону «нереального», проступило как чёткое бесспорное знание.

Кикимора, крупно повздорив с Пятницей в кабинете Бера, умчалась в пространство, долго скиталась по улочкам Питера, обнаружила информационный ориентир в виде скульптуры Чижика-Пыжика и вступила в переговоры с русалкой на Фонтанке, которая согласилась перевести её через реку. Следующим этапом Ки сделала попытку влезть в Интернет через компьютеры какого-то интернет-салона и потерпела неудачу. Но духом не упала и после нескольких приятных и не слишком приятных встреч нашла проводника в призрачном лице жителя блокадного Ленинграда, умершего в декабре 1941-го. Информация о победе над Гитлером воодушевила призрака, и он, освобождённый от вечной зимы, в благодарность проводил Ки до Московского вокзала. Здесь целеустремлённая Кикимора получила представление о поездах и вагонах, пробилась сквозь туман реальности и попала в информационную сферу железнодорожника, знакомого Лису по драматическим событиям в Вышнем Волочке. Следующий шаг едва не завёл в тупик воодушевлённое успехами домашнее привидение. Разглядев на платформе человека в белом халате, Ки кинулась за его мыслью, уверенная, что нашла доктора Полозова.

Тур улыбнулся. Оля, посвящённая Лисом в историю Кикиморы, приняла проблему Полозовых как свою собственную и не придумала ничего лучше, как обратиться к погибшему отцу. Она не ощущала духа родителя, неотступно стоящего у неё за спиной, не видела его добрый взгляд, не слышала его обещания привести блудного призрака. Но, разговаривая с фотографией поздней ночью в спящей квартире, свято верила, что отец поможет Ки вернуться домой…

– Они прочная пара.

Тур согласно склонил голову.

– Ваша дочь – прекрасный человек, Виктор. Но Борис ещё так молод.

– Они научат друг друга быть взрослыми… Позвольте совет, Всеволод.

– Всегда рад, коллега.

– Доверяйте младшему брату. Он уравнивает на чаше весов жизнь и смерть, коим испокон веков служит ваш род. Из пятнадцати поколений ваше – первое, установившее потерянный баланс.

– Вы знаете нашу семью?

– Память велика, а мир тесен. Судьбы зачастую переплетаются в глубоких корнях. Вы помните свою первую самостоятельную операцию, доктор?

– Я подумал тогда, что готов быть хирургом. Разрушить здоровую ткань ради уничтожения больной.

– О, да! Я думал так же. А ваш брат и моя дочь – они готовы разрушить удобное спокойствие ради истины и добра.

– Им будет нелегко в жизни.

– Как многим… Всеволод, прошу вас, возьмите Ольгу в ученики. У неё есть способность вести за собой благо. Научите её охранять жизнь и здоровье людей.

– Научу. Всё, что она отважится принять от меня, будет принадлежать ей.

– Благодарю вас, Всеволод… Позвольте мне повидаться с дочерью прежде, чем я уйду.

– Вы встретите её сегодня вечером на заставе, Виктор.

– Спасибо…

Тур посмотрел на свои руки. Контакт с потусторонней средой длился в его представлении достаточно долго, чтобы индикатор указал на «двойное гражданство». Но ожидаемой печати на коже не оказалось.

«Переход был закрыт, когда я общался с ним. Он – заложный, – запоздало вспомнил Тур. – Равно как император Павел, создавший здесь собственный очаг знаний. Они влияют на живой мир. А мы слышим их, но принадлежим людям. Быть может, в этом и есть назначение рождённых смертью – оставаться с людьми живой памятью?..»