Ирина Крупеникова - Застава

– Лис, я просил тебя выяснить возможности заложных относительно зомби, – сказал Тур так, будто пропустил пламенную речь брата мимо ушей. – А ты чего начитался?

Юноша уронил руки, активно участвовавшие в процессе повествования, и плюхнулся на стул.

– Непробиваемо, – одними губами прошептал он.

В кресле возле телефонной тумбочки послышалось старческое кряхтение. Дед явился из тени лестницы в центр гостиной.

– Шумишь ты слишком, – проворчал он и подошёл к близнецам. – Уж извиняйте, но я тут слыхал всё.

– От тебя и Ки нам скрывать нечего, – сказал Ворон. – А эту песню, – он кивнул на младшего брата, – мы слышим время от времени в разных вариациях.

– Песня она может и песня, – Дед почесал макушку, – а вот сила у вас особая есть. Вчерась Тур меня так в оборот взял, что я пикнуть не мог.

Всеволод Полозов удивлённо вскинул голову.

– Ты о чём?

– А то не заметил? – усмехнулся Дед и обернулся к Ворону. – Как мальчишка про раненого рассказал, Тур мне – пошли, мол, помогать будешь. Ну, я, это, отбрехаться хотел. Туманно там было впереди. И боязно. А он меня – хвать по спине. После я уж ни перечить, ни упираться не мог. Пришлось ошалевшим стрелком-малолеткой заниматься.

– Извини, Дед, – произнёс Тур. – Я не подумал, что близость чужой смерти вызовет у тебя страх и неприятные эмоции.

– А что я! Я не в обиде. Мёртвым смерть не помеха. Да и не резон мне, это, пужаться беды. Я вот за прошлым пошёл, а будущее нашёл. Галке и без меня нынче сытно и тепло. Авось вам теперь пригожусь. Дом хороший отстроили, а от людской жизни прячетесь. И батьки рядом нет, чтобы подсказать, что-де хорошо, а что плохо. Рановато, видать, из-под родительского крыла выскочили.

Дед хитро глянул на притихшего Лиса, переместился в излюбленное кресло и чинно растворился в складках покрывала.

– За прошлым пошёл, а будущее нашёл, – еле слышно повторил юноша, однако близнецы смотрели друг на друга, будто беседовали внутри своей пары, и символическую фразу не восприняли.

На стеллаже зашуршали газеты.

«Лис, а Лис, – позвала Кикимора. – Пусть они тут советуются дальше. А у меня к тебе куча вопросов!»

Лис вяло поднялся с дивана. Вмешательство Деда решающей роли не сыграло, и он пришёл к выводу, что пока целесообразно ретироваться.

– Мне к занятиям пора готовиться, – заявил он. – Почти неделю в универе не был.

– Десять минут тебе погоды не сделают. Сядь, – вдруг распорядился Тур. – Ворон, что будем решать по поводу твоего последнего заказа?

Владимир Полозов нахмурился.

– Нас пытались припугнуть, – медленно сказал он. – И не кто-нибудь, а ребята с того света. Признаюсь, мне не по себе. Но отступать я не хочу.

Юноша затаил дыхание. Получалось, что Ворон просил поддержки. Такое он слышал впервые. И впервые его голос призван был участвовать в общем решении.

– Лис?

– Они пугали, потому что сами нас боятся! – опомнившись, с жаром воскликнул Лис.

– Думаю, мы сумеем за себя постоять, случись угрозе вылиться в действия, – кивнул Тур.

– Мишенью наметили тебя, брат, – произнёс Ворон, и его карие глубокие глаза стали чёрными, как грозовая ночь.

– Двум смертям не бывать.

– Тур!

Лис непроизвольно отодвинулся от братьев.

– Прости, – Тур тряхнул каштановыми кудрями и виновато улыбнулся. – Прости, близняшка. Я ценю свою жизнь, тем более она – часть твоей.

Одна и та же страница электронного документа висела на экране без малого полчаса.

«Лис, а Лис, ты читаешь или нет? Я уже наизусть всю таблицу партсъездов выучила!»

– Я их не понимаю! – парень хлопнул ладонью по столу.

«Партсъезды? А чего тут понимать! Зубри, и всё!»

– Тура и Ворона не понимаю, – Лис скроил кислую мину. – Раньше они меня просто не слушали. Теперь вообще чушь какая-то выходит. Что ни говорят, всё звучит двузначно! А как только я рот открываю, замыкаются друг на друге, будто сиамские улитки в одном панцире, и ничего к себе не подпускают.

«Лис, послушай, – Кикимора вдруг стала серьёзной. – Если бы детдомовской пэтэушнице месяц назад сказали, что она грянется насмерть с мотоцикла, а её дух обретёт долгожданный дом у трёх сыновей Огненного Змея, знаешь, куда бы она остряка послала? Это нормально. Пока живёшь как человек, всё остальное кажется ерундой. А ты двум взрослым здоровым мужикам вешаешь на уши потусторонние байки об их загробной жизни. Представляешь, каково им придётся, если они признают, что были мёртвыми! Как они с живыми людьми общаться будут? С Мариной своей, с пациентами, с клиентами?»

– И что мне делать?

«Запастись терпением. Дед говорит, ты же вещий. А вещих никогда не признавали сразу».

– Отец предупреждал меня, – Лис тяжело вздохнул.

«Погоди, ты же ещё не проиграл. И у тебя есть союзники – я и Дед. Так что давай рассказывай».

– О чём?

«Как о чём? О себе! Про близнечиков я уже достаточно наслушалась. А вот ты – серая лошадка. Для начала меня интересует: ты действительно их родной брат?»

– Да, – Лис не выразил особого желания возвращаться к злосчастной теме.

«Хм. Ты им больше в сыновья годишься».

– Так получилось.

«Где получилось? – Кикимора не унималась. – Здесь или там?»

Лис пожал плечами.

– На том свете нет ни времени, ни возраста. Я появился за кольцами Огненного Полоза вскоре после братьев. Я помню женщину, которая объявила себя Пятницей, покровительницей убогих и обделённых. Мне сказали: иди и назови её матерью. Но она оттолкнула меня. Тогда отец забрал меня к себе и дал новое имя.

«Гамаюн?» – осторожно уточнила внимательная слушательница.

Лис вздохнул.

– Да. Имя вещей птицы. Я существовал в самом сердце отца, хранителя человеческой памяти. И наблюдал. Огненный Змей стремился забрать у Пятницы силы, которые она собрала, питаясь гневом и враждой близнецов. Собственно, они служили ей с одной целью: насыщать её царство ненавистью. Мощь Пятницы выросла настолько, что она сумела дотянуться до верхнего мира, и Огненный Змей не мог ей помешать. Она прочно отгородила себя от естественной памяти земной. Я видел, как в её руки стекаются тысячи пропавших душ. И чем дальше – тем больше. Этим духам не суждено было воссоединиться с пращурами. То, откуда приходит в жизнь человеческий дух, слабело. На моих глазах истончалась нить поколений людских. Дети удалялись от родителей, родители не принимали опыта дедов. И я уже не знаю, одна ли женщина скрывалась под ликом и именем Пятницы. Может быть, их было много? Может быть, за сотни лет всё, что ненавидело жизнь, собралось под тем страшным гладким платком из чёрного шёлка…

«Да полно тебе, Лис! В каждом поколении говорят, что раньше было лучше, но ничего до сих пор не рухнуло. Тем более по воле какой-то Пятницы».