Юрий Самсонов - Стеклянный корабль

– Вы правы, – сказал посетитель, с явным удовольствием втягивая пропитавшие мастерскую запахи кислот и дыма. – Мне назначил встречу друг алкоголик профессор Аусель: почему я его не вижу, не слышу, не осязаю и не обоняю?

После таких слов необходимость принять участие в торжественной встрече г-на мэра была г-ном Эстеффаном начисто и безответственно позабыта: он въелся глазами в новоявленного собутыльника г-на Ауселя. Оба бродяги были, кажется, достойны друг друга, и, возможно, этот тоже интеллигентный человек!..

– Господин Аусель уже ушел, – сказал Рей, удивив Биллендона необыкновенной серьезностью и дружелюбием. Посетитель тоже встрепенулся, протер, не снимая, выпуклые очки, блестевшие из-под замызганной, какой-то рыбацкой шляпенки, уставился на мальчишку.

– Лопни мои глаза! – вскричал он. – Рад вас видеть, коллега! – подбежав, он весьма неумело потряс Рею ладошку. Малость заплывшие глазки г-на Эстеффана заметно расширились. Аптекарь с подчеркнутым недоумением вопросительно взглянул на Биллендона, тот остался непроницаем. – Так-перетак! – продолжал посетитель. – Ох, умора: я совсем позабыл, что и вы тоже здесь!

– Разве вы это знали?

– А как же! Я здесь отчасти из-за профессора Ауселя, но еще больше из-за вас, из-за вашей работы, я за вами следил, коллега, издали, ха-ха-ха! Он думал, что я про него позабыл, помереть со смеху! Сами виноваты, задали хлопот – подарили книгу, я с ней не расстаюсь, вот видите? – он похлопал себя по вздутому карману потертого бесформенного пиджачка. – Ваша лаборатория? – Он огляделся. – Все правильно, я так и знал… Помещение приличное. – Но лаборантов, я думаю, надо к чертям! Этот пойдет, – он указал на Биллендона, – только на него глядеть страшно: еще возьмет что-нибудь разобьет. Этот, – его палец уперся почти что в ребра г-на Эстеффана, – глуп как пробка!

– Познакомьтесь, – проговорил Рей не без ехидства. – Мой хозяин – господин Биллендон.

– Как? Вы предмет, вещь, собственность? – в недоумении осведомился посетитель. – Понял, не объясняйте: второе значение! Он вас финансирует?

– Да, – сказал Рей, минуя подробности.

– Министр?

– Нет.

– Все равно, – сказал посетитель, – кругом жулье. Ничего не публиковать, не записывать, все держать в голове! Иначе, чихнуть не успеешь, приходят, говорят: поздравляю, убито множество людей, получите свой куш! Я могу сам финансировать вас: мне дорого платили за убийства! – он швырнул на стол чековую книжку. – Покажите, чем заняты!

Положительно, г-ну Эстеффану не давали сегодня опомниться! Кто этот человек, что значат его слова, не следует ли обратиться немедленно в полицию?

Но любопытство оказалось сильней гражданских помыслов.

В небольшой стенной нише, огражденной деревянным барьерчиком, гудело, словно живое, страшноватого облика сооружение из проволоки, радиоламп и транзисторов. Называлось оно Машиной, и этому чудовищу Рей в течение лета настойчиво скармливал почти все свое жалованье и все свободное время, не отвлекаясь на обычные мальчишеские занятия.

Биллендон знал из прежних разъяснений: Рей думает, будто атомы имеют что-то вроде памяти, на которую можно действовать при помощи сигналов, передаваемых Машиною… Но Машина – не простой переводчик, она может поощрять отличившиеся атомы, питать энергией в награду за усердие и тем вырабатывать у них подобие рефлексов. В конце концов, повинуясь своему дрессировщику, они научатся сами, по приказу, выполнять им задуманное – выстроиться, например, в какой-нибудь нужный предмет, создать его.

Верно, пока что в доме не прибавилось и кастрюли, но раза два-три Машина, доведя до бесчувствия электросчетчик, порождала в своих электронных недрах облачко то ли дыма, то ли тумана, до крайности вонючего; этот запах был нестоек, он пропадал без остатка, когда серое облачко приходило в движение, начинало вращаться, постепенно уменьшаясь. Затем Рей извлекал из Машины спекшиеся игольчатые комочки шлака и говорил, что дело здорово продвинулось вперед.

Знание этих подробностей, однако же, ничуть, не помогало Биллендону понимать разговор о Машине, который Рей вел с посетителем; это была такая тарабарщина, что и г-н Эстеффан почти сразу перестал слушать, заскучав. К счастью, рассеянный его взгляд упал на чековую книжку с именем владельца, валяющуюся в небрежении посреди стола, и все посторонние мысли мигом вылетели из головы, дыхание стеснилось… Никто не заметил этого маленького происшествия. Г-н Эстеффан был выведен из столбняка внезапно долетевшим с площади звуком оркестра, он встрепенулся, вспомнив, где должен бы сейчас находиться. Но оказалось, что оркестр играет "Вернись скорей!", чтобы, должно быть, скрасить встречающим их ожидание, это означало, что г-н мэр еще не прибыл! Г-ну Эстеффану сегодня решительно везло Низа какие деньги и вообще ни за что на свете он не пожелал бы теперь покинуть мастерскую!

Посетитель, продолжая слушать Рея, принялся охлопывать и обшаривать свои карманы, на лице его изобразилась досада, и он, обернувшись, кинул властно:

– Карандаш!

Г-н Эстеффан подбежал, вручил требуемое… Посетитель сбросил пиджачишко, закатал до локтей рукава ветхой клетчатой рубахи, снял шляпу, начертил на ее полях цепочку формул, сунул запись Рею под нос, спросил:

– Так?

– Почти, – ответил Рей и внес поправки, которые вызвали у собеседника неудовольствие: он закричал фальцетом, затопал ногами, выхватил у Рея карандаш… В гневе даже уши у него зашевелились, подпрыгивали выпуклые очки, дрожал клок волос над гладким сияющим лбом… Но Рей, и не подумав уступить, завладел карандашом в свою очередь. Они едва не подрались, вопя друг на друга и таща несчастную шляпенку каждый в свою сторону. Затем посетитель внезапно успокоился.

– Тьфу, устал, собака! Дайте сесть, протянуть ноги! – сказал он, и обруганный г-н Эстеффан подскочил, как ни в чем не бывало, со стульчиком, всех удивив преуниженнейшей почтительностью. – Не поздравляю, коллега! Вы бредете, как слепой, но с пути, очень жаль, не сбиваетесь… Я советую, – он загнул один палец, – сломать ее, – он указал на Машину, – и, – загнул второй палец, – позабыть даже принцип!

– Почему? – спросил Рей.

– Ой какой Санта-Клаус! – посетитель расхохотался. – Вы когда-нибудь придете к ним, скажете: здравствуйте, я изготовил машину, которая из, всего, что вам не нужно, способна делать все, что вам нужно, прямо из воздуха сделает дом, автомобиль, еду для вашего удовольствия, вам о ней не надо даже заботиться, она сама о себе позаботится, себя обеспечит энергией и сделает сама себе ремонт, сама будет себя улучшать, изготавливать другие такие машины – будьте все счастливы! Они побегут делать друг другу подарки, а вы будете сидеть и улыбаться вот так! – Он с обезьяньей живостью спародировал рождественскую открытку. – Нет, коллега! Они скажут: спасибо, давайте машину, мы сначала истребим, распылим всех врагов, а подарки будем делать после!.. Изготовьте из воздуха смерть для врагов, для политических противников и конкурентов, для тех, кто плохо о нас говорит, кто вызывает у нас антипатию, пускай на земле останутся только те, кто нам мил и выгоден или уж хоть безразличен, – вот что они скажут. И сделают, коллега! Я это знаю, сам был всю жизнь дурачок, пока не опомнился! Мы все плывем на стеклянном корабле, бегаем по нему с молотками в руках, но вам этого мало, вы делаете кувалду – и еще меня спрашиваете, почему ее делать нельзя…