Лиз Дженсен - Дитя Ковчега

Однажды ночью я вышел с баллончиком и разделался с граффити на стене у гавани. И почувствовал себя рыцарем, вставив НЕ между РОЗ И БЛАНШ и ШЛЮХИ.

Микроволновка запищала одновременно с дверным звонком. Это оказалась Эбби, с коробками из Старого Пастората, которые она всучила мне, словно подписала приговор.

– Если уж они поселились у тебя, пускай тщательно это переберут, – заявила она, сняла пальто и принялась разбирать принесенное личное имущество: целое войско Барби, простыни, одеяла, термосы, аспирин и предметы женской гигиены. Когда я увидел огромные коробки тампонов, мое сердце екнуло – от женской водопроводной системы меня всегда передергивало. Всё эти негодяи-гормоны. – Кстати, Сам, – продолжала Эбби, поправляя безупречные рукава голубой блузки из жатого ситца, – там в коробке с журналами есть кое-что для тебя. Я подумала, может, тебя заинтересует. Я нашла ее в самом углу старого викторианского гардероба, того, с чучелами.

Я посмотрел на указанную коробку: в ней лежала куча женских журналов. Я вытащил один: обложку покрывали заголовки о всяких извращенцах. МАМА УКРАЛА МОЕГО МУЖА – А ПОТОМ И МОИХ ДЕТЕЙ! ЭТОТ МУЖЧИНА РАНЬШЕ БЫЛ ЖЕНЩИНОЙ – ДВАЖДЫ! Я ЗАПЛАТИЛ УЧИТЕЛЬНИЦЕ ЗА СЕКС – ЖВАЧКОЙ! Я увлеченно приклеился к какой-то статье – о красавице, которой пластический хирург случайно ампутировал оба уха, – но тут Эбби меня перебила:

– Вот она. – И Эбби указала на коробку. Там лежала желтая старая потрепанная записная книжка, перевязанная шнурком. – Вдруг тебе будет интересно – кажется, что-то зоологическое.

Я с неохотой оторвался от статьи о женщине, оставшейся без ушей (она вышла замуж за этого хирурга), и сдул с книжицы пыль. Заголовок написан от руки выцветшими чернилами. НОВАЯ ТЕОРИЯ ЭВОЛЮЦИИ ДОКТОРА АЙВЕНГО СКРЭБИ. Дата внизу чем-то забрызгана – похоже, кровью.

Пока Эбби суетилась по дому, переставляя мебель, и проводила пальцем по каминной полке – проверить пыль, – я просмотрел трактат. Читать я не люблю, а вот пара картинок зацепила внимание. Выполненные довольно любительски, однако чернильные наброски я опознал: кости млекопитающих и, без сомнения, черепа каких-то приматов.

– Интересно? – спросила Эбби. – Императрица предположила, что это по твоему адресу.

– Да. Спасибо. – Я листал дальше. И при виде наброска обезьяны застыл в изумлении. – Господи боже!

– Сам? – слабо отозвалась Эбби из другой комнаты. – Сейчас прилечу!

– Ничего особенного, – пробормотал я.

Впрочем, я лгал. То был набросок не простой обезьяны. А моей вешалки для полотенец. Никакой ошибки. Разве что на картинке – минус голубые стеклянные глаза и на месте мужские гениталии. Та же человекообразная поза – результат необычного наклона тазобедренного пояса. Те же хрупкие уши, то же распределение волос, те же…

Под рисунком доктор Айвенго Скрэби написал: «Мартышка-джентльмен, последний представитель своего вида, пойманный в Модагоре в 1843 году и переправленный из Jardins Zaologique de Modagor [111]в Великобританию на зоологическом исследовательском судне «Ковчег» в 1845 году».

Вот тебе на, черт меня побери.

– Сам, куда положить наволочки? – окликнула меня Эбби. Но я не ответил. Я уже отвлекся – и зачарованно читал. И снова и снова открывал страницу с рисунком обезьяны. Я смутно отметил, что Эбби ушла, а близняшкам пришлось орать, чтобы добыть свое какао.

Пока они весь день валялись в кровати – спали или работали над таблицей, – я сидел внизу на канапе, изучая документ доктора Айвенго Скрэби. Во многих местах чернила выцвели и читались с трудом, но к вечеру я все же осилил все семьдесят страниц. Книгу явно писал сумасшедший. Ее главный тезис – до абсурда детское и ненаучное предположение, опиравшееся на обезьяну, найденную на чердаке Ядров, – судя по всему, был навеян завистью к Чарлзу Дарвину. Скорее всего, автор, доктор Айвенго Скрэби, и впрямь являлся неким таксидермистом, как он утверждал. Его широкие познания в таксономии не вызывали сомнений, а если чучела на чердаке – его работа, то он, без сомнения, мастер. Но, как и большинство таксидермистов, зоолог из него вышел никудышный, и он явно жаждал произвести фурор в зоологических кругах.

По-своему занимательная книжка. Разумеется, полный бред. Сам тезис можно выкинуть сразу. Зато набросок обезьянки включил мозги. У меня проснулся аппетит. Я хотел узнать побольше об этом виде. Срочно. Потому что, если они вымерли, как утверждал Скрэби, чучело стоит кучу денег.

Кучу денег.

Я не мог выкинуть мысль из головы весь день, и она продолжала там трещать, даже когда я вечером отправился в бар.

Я вошел, и меня поприветствовал Норман Ядр.

– Привет герою-завоевателю, приятель! Что думаешь о новости? Небось не на шутку взволнован – у тебя-то их две на руках? – И он подмигнул.

– Какой новости?

– Ты не слышал? – рассмеялся Рон Биттс.

– Ее крутят во всех выпусках с пяти часов, – добавил Тони Малви.

– Что там? Гоните.

– Женщина в Глазго утверждает, что беременна, – торжествующе объявил Норман, вручая мне пиво. – Выпьем, приятель!

Какое-то время я это переваривал.

– Что, естественно? Не из Банка Яйцеклеток до взрыва?

– Нет. Совсем недавно. – Глаза его горели от возбуждения. – Смотри сам, приятель. – И он включил новости.

Телевизионный выпуск подтвердил все, что ребята говорили о женщине из Глазго. Но тем дело не кончилось. Количество беременных возросло с одной до…

– Семи тысяч? Что, всего за пару часов? – закричал Рон Харкурт. Мы все уставились на экран.

– НИЧЕГО СЕБЕ! – воскликнул Норман. – Ни черта себе поворот, а? Я всегда говорил: британцы выживут! – Он извлек бумажную салфетку из кармана кардигана и, не стыдясь, промокнул слезу. – Чудо жизни, Сам! Только представь! Мы снова услышим шлеп-шлеп маленьких ножек!

В программе новостей показали карту Великобритании. Концентрические круги расходились от Глазго, где был отмечен первый случай беременности; кажется, дальше заявления сыпались последовательно из областей к северу, югу, востоку и западу от города.

– Смотрите! – закричал Рон Харкурт, тыча в анимированный график. – Волна прошла за Ханчберг!

Разнообразные ученые, духовные лидеры и политики оживленно обсуждали известия. Это возрождение, соглашались они. Триумф. Мы снова можем планировать будущее.

– Мы всегда утверждали, что это временный спад, – самоуверенно заявил некий политик.

И только один тип – бледный заикающийся профессор – усомнился:

– Но где д-д-д-д-доказательства? – повторял он. – Хотя бы один случай подтвержден медицинской экспертизой? – Я уже слышал его по радио. Какой-то психолог.

– Семь тысяч тестов на беременность не могут лгать! – возразила ему женщина.