Алексей Погорелый - Тихий конец света

— И хозяева Земли уходят? — спросил Философ.

— Да, — ответил Матвей. — А люди будут умирать. Потому что эти сущности слишком погружались в человека. С детства, с рождения они жили за людей. Теперь они уходят, человек остается один. Не приспособленный к жизни. Как ребенок.

— А почему вы сказали, что большинство от десяти процентов выживших составят психи и уголовники?

— Потому, что психи, за годы нападения на них существ, научились думать сами. А уголовники быстро адаптируются. Они привыкли выживать. Они агрессивны по своей природе, — Матвей замолчал, снова щелкнула зажигалка. Если с каждым человеком заниматься — кормить его, помочь научиться жить самостоятельно, то он быстро сориентируется в новой ситуации. Правда, сможет выполнять только простейшие функции. Пилоты не смогут летать, электрики не смогут управлять электростанциями, ученые, техники, инженеры разных специальностей не смогут работать по своему профилю. Их хватит только на то, чтобы картошку копать и свиней выращивать. Сельские жители выживут все. Скорее всего. Если их городские не съедят вместе с хозяйством.

— И что, все самолеты попадают? — послышался голос Гриши.

— И взорвутся ядерные электростанции? — спросил Философ.

— Если не включат вовремя систему аварийной остановки, то взорвутся, — ответил Матвей, проигнорировав первый вопрос.

Тишина в отделении стала полной. Илья, тихо миновав коридор, зашел в служебный туалет. Он долго мыл лицо, пытаясь прийти в себя. Затем взглянул в зеркало. «У меня нет души, — шепотом сказал Илья, — я сам душа. Душой я думаю, принимаю решения, чувствую». Илье показалось, что перед ним открылась огромная бессмысленная пропасть, бездна, набитая густой тьмой, куда, если сорвешься, будешь падать годами — ни зависающего прыжка, ни захватывающего полета, одно ужасающее падение. Илья прошел в надзорную палату и лег на свою кровать.

Когда Илья уснул, Матвей подождал полчаса, затем вышел в коридор. Артем сидел на своем посту, свесив голову на грудь. Матвей потрепал его за плечо — Артур открыл рот и выпустил нитку слюны на подбородок. «Началось, — решил Матвей. — А где же наши ключи?». Матвей уложил Артура на кушетку и ощупал его одежду. Ключи от дверей больницы оказались в кармане штанов. Дверная ручка лежала в халате. Матвей подозвал к себе Гришу.

— Где хранятся вещи больных?

— Там, — показал длинной рукой Гриша в направлении столовой.

— Зови Ленина с Философом. Только тихо.

Матвей открыл дверной ручкой решетчатую дверь, потом ключом из связки Артура деревянную дверь маленькой комнатушки, заполненной вещами. Матвей, отбрасывая шмотки в стороны, нашел свою кожаную куртку. Проверил карманы — паспорт и деньги отсутствовали.

— А документы они, где хранят? — спросил Шувалов Гришу.

— В кабинете врача.

— Одевайтесь во что хотите, — сказал Матвей. — Скоро свалим отсюда.

Матвей вышел из комнаты. Напротив него была входная дверь в отделение. Шувалов подобрал ключ из связки и открыл замок. С улицы ворвался свежий ночной воздух, пахший дождем и подгнившей листвой. Матвей с удовольствием вдохнул пару раз и запер дверь на ключ.

В кабинете дежурного врача на кушетке лежал доктор в обнимку с медсестрой. Шувалов начал обыскивать ящики письменного стола. Документы больных стояли стопкой в картонной коробке. Матвей включил переносной фонарь со встроенным радио и нашел свой паспорт. Потом, прихватив коробку с документами и фонарь, вышел из кабинета, плотно закрыв за собой дверь. Матвей остановился возле входа в надзорную палату. Закурил сигарету. Артем лежал перед ним, пуская на подушку слюни.

— Поп, — позвал Матвей, — ты уходишь с нами или будешь новым людям проповеди читать?

Илье ничего не снилось, он просто почувствовал нестерпимое давление внизу живота. Илья открыл глаза. Темно. Он встал, нетвердо держась на ногах. «Он в больнице, в своем отделении, — в голове Ильи было тихо и пусто, непривычным стало все — зрение, слух, восприятие окружающего пространства. — Лежат люди. В больнице никогда не выключается свет. Давит внизу живота». Илья выбрался из палаты, придерживаясь за спинку кровати, пересек коридор и зашел в туалет. Промахиваясь, помочился в унитаз, еле видный в лунном свете, проходящем через зарешеченное окно. Илья хотел вернуться в теплую кровать, но заметил в конце коридора белый отблеск света. «Кухня. Чай, — беззвучно подумал Илья. — Дверь закрыта». Илья схватился за арматурный прут, из которого была сварена дверь, и начал дергать, оглашая спящий коридор частыми металлическими ударами. Справа, из проема двери показалась каштановая бородка Ленина.

— К нам доктор пришел, — сказал он, повернувшись назад.

— Какой из них? — спросил голос Матвея.

— Илья. Санитар, — ответил Ленин.

— Запускай, — разрешил Матвей.

Ленин вставил в отверстие замка железную ручку и открыл дверь. Илья вошел в зал столовой. Белым светом горел переносной фонарь, из него торчала выдвижная антенна радиоприемника. На столе лежали кульки с остатками еды. На скамье сидел Матвей, держа в руках зажженную сигарету. Гриша с хрустом жевал куриную ножку. Дверца шкафа, в котором хранились передачи родственников для больных, висела, накреняясь на единственной верхней петле. Дальше сидели Поп и Философ. Они пили из дымящихся паром кружек.

— Проходи, присаживайся, — сказал Матвей, отодвигаясь на скамье. — Чего-то хочешь?

— Чай, — ответил Илья и сел.

— Очень хорошо, — сказал Матвей. — Ленин, сделай Илье чай.

Матвей внимательно всматривался в лицо Ильи. Тот посмотрел на сигарету Матвея, достал пачку «Честерфилда» и подкурил от газовой зажигалки.

— Смотри сюда, — сказал Матвей.

Шувалов поставил перед Ильей фонарь и включил радио. Из динамика послышалось шипение и треск. Матвей медленно начал прокручивать колесо настройки. Менялась частота и громкость шипения. Колесо настройки уперлось в окончательной позиции. Матвей переключил тумблер, настраивая радио на прием коротких волн. Потом прокрутил колесо настройки по всему диапазону. Илья не отрывал взгляда от красной стрелки, ползущей по шкале.

— Что скажешь? — спросил Матвей.

— Радио не работает, — без интонации ответил Илья.

— Радиостанции не транслируют передач, — тоном терпеливого учителя поправил Матвей. — А теперь посмотри в окно.

Илья послушно встал, развернулся к окну и увидел темный парк. Вдали угадывались силуэты других корпусов клиники.

— Света нет, — сказал Илья, совсем не удивившись.

— И не будет. Садись, пей чай. Скоро уходим. Воняет здесь.

Шувалов открыл настежь дверь в общий блок, затем распахнул дверь на улицу. Территория больницы с четырнадцатью корпусами и одним административным зданием казалась заброшенной. Матвей уверенно повел группу в направлении выхода из больничного комплекса. Лунный диск освещал асфальтовую дорожку, окрашивал серебром редкую листву деревьев и траву, припорошенную первым снегом.