Станислав Гагарин - Вечный Жид

Работал Феликс уже две недели, и их боцман дважды намекал первому помощнику, что не худо бы этого паренька «железно» закрепить на судне.

— Что вы делаете здесь, Феликс? — спросил Чесноков.

Матрос молча улыбался.

— Это мы… Значит так, — начал геолог. — Мой рабочий… В партии были вместе.

Пассажир был взволнован, запинался, хватал ртом воздух и являл собой полную противоположность невозмутимому Канделаки.

— Позвольте мне объяснить, Игорь Николаевич, — вмешался наконец матрос, не переставая доброжелательно улыбаться. — Владимир Петрович — мой бывший начальник. Раньше я работал у него в геологической партии. Сегодня случайно встретились. Он пригласил меня к себе. Вот и разговариваем о житье-бытье…

Игорю показалось, что на красивом смуглом лице Феликса мелькнула некая усмешка, но объяснение было заурядным, и повода оставаться дальше в каюте, да еще в такое позднее время, комиссар не видел.

— Да, конечно, — сказал геолог, — это мой давнишний товарищ… Ведь мы не нарушаем?

— Как будто нет, — ответил Чесноков, глянул на горбоносый профиль вежливо отвернувшегося Феликса, еще раз извинился и вышел из каюты.

…Разбудили его в пятом часу. Стучали тихо, но торопливо, беспокойно. Игорь Николаевич решил, что пришел «Ермак», вылез из койки-ящика в трусах, накинул полосатый халат и, запахивая его одной рукой, второй повернул ключ.

За дверью стоял геолог. Вид у него был и вовсе ошалелый.

— Ушел, — просипел голос, — он ушел… Извините…

На нем была финская шапка с длинным козырьком и короткое пальто из замши. Снежинки растаяли, а капли теперь светились, отражая яркий свет люминесцентных ламп на подволоке коридора.

— Кто ушел? — спросил Чесноков.

— Иван, — ответил Беглов, — Дудкин ушел…

— Какой Дудкин?

— Ах да, — он махнул рукой, — вы ведь… Ну, этот, как его… Вася, Феликс… Или еще как? Словом, Амстердам…

«Только этого нам не хватало, — подумал Игорь Чесноков и покосился на телефон, вспоминая номер судового врача. — И ведь сей товарищ не пьян… Это куда как хуже».

— Да вы входите, — сказал он ласковым тоном, где-то читал, что с этой категорией больных надо быть приветливым и добрым, — входите и располагайтесь как дома. О, да вам не помешает рюмка коньяку… Прошу вас!

Угощая гостя и разговаривая с ним, Игорь Николаевич тем временем подобрался к телефону и уже снял трубку, когда геолог, проглотив коньяк, вдруг твердо и внятно проговорил:

— Этот ваш Феликс — вовсе не Канделаки. Он есть Иван Дудкин! Или Вася Амстердам… Одно и то же. Вот.

— Что? — воскликнул первый помощник и швырнул трубку. — Значит, Канделаки не тот, за кого…

Беглов кивнул и протянул рюмку.

— Хороший коньяк, — сказал он, когда ошеломленный Игорь Николаевич снова наполнил его рюмку. — Налейте и себе. Пригодится… Кажется, я отхожу.

Он выпил. Помполит повертел рюмку в руках и машинально проглотил ее содержимое.

— Сейчас я проводил его до борта, — проговорил геолог. — Василий сошел на лед и скрылся в снежном заряде… За ним прилетели товарищи. И снова мне с ним уже не увидеться…

— Не сомневаюсь, — бросил Игорь Чесноков и схватил телефонную трубку.

Беглов перехватил его руку.

— Что вы собираетесь делать?

— Исправить содеянное двумя сумасшедшими, — ответил первый помощник, освобождая руку. — Объявляю тревогу «человек за бортом!»

— Постойте, — вскричал геолог, — не делайте этого! Не надо тревоги «человек за бортом!» Феликс Канделаки не Иван Дудкин и не Вася Амстердам. Это н е ч е л о в е к!

— Послушайте, — рассердился Игорь Николаевич, — я люблю остроумных товарищей и хохмачей, сам из сей категории, но разыгрывать порядочных людей в пятом часу утра может лишь отъявленный в о л о с а н. Не надо вешать мне на уши лапшу, паренек! Так кто же по-вашему этот Феликс, которому я еще надеру позвоночный столб, ежели он таки участвует в шутке? Кто он, этот обладатель трех милых фамилий? Вор-рецидивист?

— Нет, — тихо сказал Владимир Петрович. — И тот, и другой, и третий — Агасфер из созвездия Лебедя.

— Вам привет от товарища Сталина, — понизив голос, произнес незнакомец.

Писатель вздрогнул.

— Значит, вы… оттуда? — спросил он после некоторой паузы.

— А вы думали, что я гэбэшник или мент? — усмехнулся молодой бородач.

— Ничего я не думал, — проворчал писатель. — На фуя им моя персона сдалась…

«И все-таки я где-то его видел прежде», — подумал Станислав Гагарин.

— Это верно, — согласился собеседник. — Меня вы помните потому, что описали в рассказе об Агасфере. И дурацкое дело, состряпанное Емельяновым по наущению Федотовой и других доносчиков скоро закроют. За отсутствием состава…

— Сие и первокурснику юрфака очевидно, — буркнул Станислав Гагарин, история с блефовой уголовщиной ему порядком надоела. — Из четырех сторон состава преступления отсутствуют три… Нет ни объекта преступления, ни объективной стороны… Нет и субъективной стороны, то есть, умысла! Один субъект…

Незнакомец рассмеялся.

— Я не юрист, но по-моему здесь нет и субъекта тоже, — сказал он.

Станислав Гагарин подозрительно посмотрел на него.

— Позвольте, но кто же вы? — спросил писатель.

— Я один из Зодчих Мира, — просто ответил собеседник. — И зовут меня Агасфер…

— Тот самый?! — воскликнул Станислав Гагарин. — Вечный Жид!?

— Да, — согласился Агасфер. — Так меня тоже называли… Впрочем, вы провидчески сообразили во время оно, что Агасфер был инопланетянином. Разумеется, я вовсе не библейский персонаж.

— А я роман собрался написать о вас, — растерянно проговорил сочинитель. — И уже пишу его вовсю… Надо же… Вы прямо-таки по заказу явились ко мне. И спасибо за привет от товарища Сталина… Как он там? Жаль, роман «Вторжение» по вине пресловутой Федотовой и ее сообщников-бандитов, о которых я еще расскажу в этом романе, не вышел еще из печати, хотя и дважды в двух изданиях был набран в типографии. Передали бы с оказией вождю на Тот Свет.

— Роман еще выйдет, не пройдет и года, и оказия не замедлит случиться, Станислав Семенович, — успокоил писателя Агасфер.

Они оба помолчали.

— Пишете новый ро́ман? — заинтересованно вдруг произнес Агасфер. — О чем же он? Наверное, и название придумали… Мне известно, что вы, Станислав Семенович, не в состоянии начать работу над новым сочинением, если нет еще заголовка.

— Это верно, — усмехнулся писатель. — Сюжет наметился осенью прошлого года, точнее, возникло название: «Вторжение продолжается, или Вечный Жид». Но вот начать повествование, положить на бумагу первые строки сумел только двадцать первого апреля, в девятнадцать часов двадцать пять минут. Не ранее, чем почувствовал вашу слежку за мной…