София Кульбицкая - Каникулы совести

Короче, волноваться было не о чем. Кроме одного. Я ведь и в самом деле давненько не выходил в свет — даже на околонаучных тусовках и презентациях тематических журналов уж лет десять не маячил. Одичал, поди. Достоин ли мой сморщенный фэйс того, чтобы демонстрировать его таким лощёным-перелощёным красавчикам, как Игорь Кострецкий?..

Вот она — гадкая сторона старости. Это полвека назад мне было достаточно побриться и слегка пройтись по волосам растопыренной пятернёй, чтобы весь день ощущать себя импозантным и цивилизованным гражданином. Теперь же, чтобы хотя бы просто выглядеть пристойно, я должен прибегать к целой серии самых разнообразных, а то и унизительных ухищрений. Ничего не попишешь, таково уж нынешнее время — оно может простить мужчине всё, кроме пренебрежительного отношения к своей внешности. А я стараюсь не отставать от эпохи. На последнюю мою пресс-конференцию по вопросам современных психотехнологий я надел облегающие лиловые джинсы и васильковую рубашку-апаш, а морщинистую шею замаскировал полупрозрачной розовой косынкой — вышло очень даже презентабельно. Коллеги, во всяком случае, оценили. Но такой оттяжной персонаж, как Игорь Кострецкий, законодатель не только российских, но и зарубежных мод, боюсь, только посмеётся над этими маленькими хитростями.

Я подошёл к зеркалу и несколько секунд изучал себя критическим взором. То, что я там увидел, мне не понравилось. Может быть, потому, что я пытался глядеть на себя глазами Игоря Кострецкого. Я вдруг показался себе запущенным донельзя. Косматый, землисто-бледный, заросший седой щетиной Кощей. (Так и хочется сказать «Бессмертный», но этот бренд уже накрепко застолбили на высшем уровне.) Щетину, конечно, можно списать на то, что популярный политический деятель своим внезапным звонком не дал мне добриться. А зеленоватое лицо и стоящие дыбом волосы — на вполне понятное волнение от разговора с ним. Но, как себя ни оправдывай, никуда не денешься, придётся в оставшиеся два-три дня заняться собой как следует.

Это была одна из редких минут, когда я жалел, что не женат и не имею потомства. Что нет никого, кто позаботился бы о моём внешнем виде и оценил его объективно и независимо. В такой ответственный момент приходится всё делать самому.

Я попытался пригладить торчащие во все стороны седые клочья — и внезапно хрипло расхохотался над собой. Я вдруг поймал себя на том, что новая забота — необходимость привести себя в порядок — моментально вытеснила из моей головы все прочие соображения. Да, подумал я, Игорь Кострецкий действительно гениален. Его изобретение — красота, стильность и ухоженность, возведённые в ранг государственной политики — пожалуй, лучше охраняет существующий строй, чем любая — даже его собственная — карательная система. Пока мужчины вынуждены заботиться о внешности, им не до революций.

Ещё немного о себе.

Как-то неохота выглядеть перед россиянами совсем уж закоренелым холостяком-упырём. Нет, я не такой. В своё время и я был женат, и, представьте себе, аж два раза! Фарс и трагедия. Что хуже — даже теперь, по прошествии полувека, не берусь судить.

Моя первая жена училась на психфаке педагогического. Казалось бы, смежные профессии — живи да радуйся. Ан нет — уже через полгода я с ужасом понял, что чинный обмен мнениями о каком-нибудь остром докладе с полуподпольной конференции гештальтистов — далеко не то же самое, что совместная жизнь. Этот постоянный аналитический зуд… Она мне буквально проходу не давала. Стоило мне расслабиться и ляпнуть какую-нибудь невинную фразу, сущую мелочь, например: — Отличная сегодня погодка! — как начиналось:

— почему я хочу поговорить о погоде?

— почему именно такая погода кажется мне отличной?

— какое детское впечатление может лежать в основе этого чувства? (давай подумаем).

— что вообще для меня означает термин «отлично»?

— и тэдэ и тэпэ. Если же я в конце концов не выдерживал и взрывался, то следовал глубокомысленный совет, страшный именно тем, что я-то, как врач, понимал его смысл в полной мере: поискать источник болезненного раздражения в моих отношениях с родителями, — ну, а, если и это не поможет, то сходить в районную поликлинику и провериться на яйца глист, чтобы исключить возможную соматическую причину.

Боже, как я завидовал своим приятелям! У них были нормальные, уютные, тёплокровные «половинки» — учителя, продавцы, младшие бухгалтеры, — а, стало быть — обычные семейные ссоры и склоки! Я мечтал о такой ссоре, пусть даже с рёвом и мордобоем, но которая разрядила бы наши отношения, очистила бы их и освежила, как летняя гроза. Но увы. Поссориться с Ольгой было невозможно — любой мой наезд она мгновенно превращала в бесплатный семинар по саморазвитию, в какой-то долбаный тренинг личностного роста. Моего. Я недоволен бардаком в доме? Грязной посудой? Ну что ж, это большая удача — у меня появился редкостный шанс хоть немного расширить восприятие себя, мира, себя в мире и мира в себе. Для этого я должен сперва осознать, затем принять, а потом и воплотить в реальность все свои грязненькие, уродливые желания, мечты, помыслы и устремления. Тогда их кривые внешние отражения, вроде невымытой тарелки, перестанут меня раздражать — ведь, в сущности, всё, что мы видим вокруг, суть мы сами.

Кстати — а что это у меня за желания такие?.. Ольга знала меня довольно хорошо, ибо я любил её и старался быть с ней откровенен. Но вот беда — я никогда не изменял ей. Это настораживало, заставляя задумываться о моей глубокой порочности, тщательно скрываемой мною от меня же самого.

Впрочем, иногда она спохватывалась. Ведь, как известно, спутник жизни — одно из самых беспощадно-правдивых наших зеркал. А, стало быть, «грязные наклонности» есть — ну, просто должны быть! — и у неё. Теперь мы менялись ролями, словно в некой психодраме, и уже я вынужден был часами выслушивать бесконечные цепи свободных ассоциаций жены и её детские воспоминания. Я не мог скрыться от них даже в туалете — она кричала мне через дверь. Ближе к ночи, перетряхнув все карманы своего запасливого подсознания, она, наконец, докапывалась до какого-нибудь вопиющего детского инцестуозного случая с участием её папаши — милейшего седого человека с лицом и характером овцы, которому, я уверен, даже и в страшном сне не мстилось, что где-то на белом свете могут твориться такие ужасы, как инцест. Зато саму Ольгу это радовало несказанно — и всякий раз после такой «сессии» меня ждала умопомрачительно бурная ночь.

Наверное, мы так и прожили бы вместе до старости, терзая, презирая и анализируя друг друга — я человек терпеливый, — если б в один прекрасный день она не обнаружила, что психоанализ — это полная туфта, словоблудие, средство для выкачивания денег из доверчивых клиентов и тд и тп, ну, а будущее — за телесно-ориентированной терапией. Терапевтов оказалось сразу двое — Гарик и Серый, оба её однокурсники, отличники. Этого я снести уже не мог. Я, видите ли, брезглив-с — несмотря на трёхлетний тренинг меня тараканами в бутербродах, сизыми посерёдке простынями и общим бритвенным станком.