София Кульбицкая - Каникулы совести

Я медленно двинулся вдоль по узкой дорожке, заложив руки за спину и усилием воли пытаясь настроиться на рассудительный лад.

Пока что мне это плохо удавалось. Как часто бывает, пережитое до сна казалось подёрнутым дымкой и немного нереальным. Я лишь смутно сознавал, что случилось нечто, грозящее перевернуть с ног на голову — если только вообще не перечеркнуть — добрых три четверти моей жизни.

Не так-то легко с подобным справиться, и та часть меня, что отвечает за логику, малодушно оттягивала болезненный момент погружения в новую реальность.

Для затравки стоило раскурочить наиболее лёгкие и, скажем так, примитивные вопросы (недаром же я в своё время отдал большой кусок себя преподавательской деятельности). Например:

Вопрос № 1.Что, собственно, произошло?

То, чего я больше всего на свете боялся. Позорнейший ляп, главная ошибка моей юности, на которую я жизнь угрохал, чтоб только поглубже спрятать её от самого себя, о которой я не смел даже вспоминать, вдруг вылезла наружу во всей красе — и запихнуть её обратно не было никакой возможности. Я чувствовал себя вывернутым наизнанку и совершенно беззащитным.

Вопрос № 2. Что же теперь будет?

Что-что, — видимо, грядёт расплата, дожидавшаяся меня более полувека. Для этого, очевидно, меня сюда и привезли. Забавно, мы с маленьким Альбертиком как бы поменялись ролями — теперь он держит в руках мою жалкую душонку, вот только возможностей у него куда больше, чем у двадцатитрёхлетнего советского студентика, ему ведь достаточно шевельнуть пальцем, чтобы меня уничтожить — во всех смыслах.

Впрочем, одно я мог сказать себе с полной уверенностью: не страдай энурезом, Анатолий, никакая серьёзная опасность со стороны новых приятелей тебе не грозит. Если б дела обстояли как-то иначе, ты бы сейчас уже мирно ютился в ячейке колумбария, а не разгуливал по розовым кущам. Раз уж они потратили столько времени и сил на уговоры и доставку, стало быть, месть будет куда более тонкой и изощрённой — но и относительно безобидной, в стиле весёлых тиранов гуманистической эпохи. Так, уронят в бассейн с пираньями или заставят разок-другой проползти под бильярдным столом с кием в зубных протезах (интересно, есть ли на Даче бильярдная? — вопрос № 3).

Хотя…

Вопрос № 3, пожалуй, стоит переформулировать. Он должен звучать примерно так: «Не начинается ли у меня маразм?..»

Я вдруг почувствовал, что схожу с ума — реальность плавно выворачивалась во мне лентой Мёбиуса, и юркий муравей моего сознания сам не заметил, когда и каким образом оказался на обратной её стороне. Впору было смеяться от радости избавления — и одновременно плакать с досады на свою непроходимую глупость.

Вы, конечно, уже поняли, в чём заключалась логическая закавыка этой забавной ситуации, хе-хе.

Всё было ровно наоборот. Не ошибка, а подвиг. Не расправа, а награда. Не я был должен, а мне должны. И ещё как должны!..

Да-да, именно так. И даже более того, вдруг подумалось мне. Я ведь — как это стало ясно в свете новых данных — жизнь свою личную положил за Бессмертного Лидера. А, стало быть, теперь мне полагается прямая компенсация от государства.

Да-да, за все шестьдесят пять неудачных лет. Ведь, как не крути, а именно благодаря этому малахольному Альберту я нынче — одинокий, никому не нужный старик. И некому мне стакан воды подать в трудную минуту и перевести через пустую дорогу. И, раз уж всё так получилось, именно он, Альбертик, и должен помочь мне исправить этот досадный пробел в моей биографии.

Нет, никаких генетических чудес — я не ёлка и не роза. Но, хошь-не-хошь, а это я и только я подарил Альбертику вторую жизнь. Так что я ему, по сути, отец. Уж, во всяком случае, побольше, чем его родной папаша, слинявший до наступления самого интересного. Хоть, возможно, и меньше, чем Василий Гнездозор, брутально чернобородый журналюга-международник. «Не та мать, что рОдит, а та, что в школу водит» — вспомнилась мне ещё одна русская народная поговорка производства фольклорного отдела ИБ России.

Поздравьте меня. Под девяносто лет у меня, наконец-то, появился сын. Сынуля!..

Конечно, положа руку на сердце, я предпочёл бы иметь в этой роли симпатяшку Игорька, а не этот несуразный тюк с мукой. Но что поделаешь — родню не выбирают. Попытаюсь привыкнуть к нему и полюбить. Думаю, получится (где наша не пропадала). Я человек крепкий, к тому же, как-никак, психотерапевт.

Впрочем, Игорь ведь тоже нам не чужой. Все они там одной верёвочкой повязаны. Известно же — общие государственные интересы, а, тем более, преступления скрепляют куда прочнее кровных уз. Так что, в сущности, никто не мешает мне и на Игорька смотреть по-родственному. Будем считать, что он мой… ну, скажем, племянник. Да, племянник. Внучатый. И вот я приехал к мальчикам в гости на летние каникулы. Приятно. Было бы очень неплохо проводить все оставшиеся мне каникулы таким вот образом. А, может, и не только каникулы. Может быть, мне, как приёмному отцу, выделят скромную комнатушку в президентских апартаментах. Почему бы и нет? Где-нибудь в Кремле, например. И вот мы, все втроём, уютными зимними вечерами… мирно, тихо, по-семейному… улыбающийся Игорь… древние чёрно-белые ели за холодным изузоренным стеклом… треснувший абажур зелёной лампы, отбрасывающей световой круг на глянцевую поверхность стола (это из меня уже полезли ностальгические образы Ленинской Библиотеки)… крепкий ароматный чай в хрупком, полупрозрачном екатерининском фарфоре, поднесённый хорошенькой снегуркообразной горничной на золотом подносике-рококо…

Я так замечтался, что на несколько счастливых секунд полностью отключился от внешнего мира — и был за это наказан: с разлёту въехал лицом прямо в пышный розовый куст, сам не заметив, как дошёл до конца дорожки.

К счастью, хитроумные генетики лишили своё детище не только аромата, но и шипов, так что, кроме лёгкого испуга и некоторого забавного телесного смущения — на меня попали прохладные брызги, — я не получил от столкновения никакого ущерба.

Сад был устроен в виде нехитрого лабиринта, я стоял на «Т»-образном перекрёстке и должен был выбрать, куда идти дальше — направо, налево или повернуть назад?.. Я, известный консерватор и противник всяческого риска, предпочёл третье.

Точно такой же поворот на 180* сделали и мои мысли, за последнюю минуту-другую уехавшие куда-то уж совсем далеко. Будто некая умная и трезвая субличность жёсткой рукой схватила розового мечтателя за шиворот — и вернула в реальность, с силой ткнув носом в скопившуюся там убористую кучку вопросов, которые не так-то просто было уничтожить хлористым натрием «игнора»:

№ 4: Не кажется ли вам, Анатолий Витальевич, что ошибка — пусть и никем, кроме вас, не замеченная — всё-таки остаётся ошибкой, глупость — глупостью, великий закон причинно-следственной связи ещё никто не отменял — и расплата по-прежнему ждёт каждого из нас не по результатам, а по намерениям?