Борис Штерн - Стражи последнего неба

— Да тут и рассказывать-то нечего, — Барри смущенно уставился в пол. — Шли мы как-то с Чарли Хэмметом мимо Серых скал, смотрим: Пол идет. Со стороны Акульей Пасти. Это уже было после того, как сбежала акула Маляв… простите, мистера Мак-Эванса! Она-то сбежала, а Пол все возле бухты околачивался, вроде как ждал чего-то…

— Короче! — Капрал Джейкобс отер лиловые губы ладонью и выразительно сжал эту самую ладонь, палец за пальцем, в весьма внушительный кулак.

— Хорошо, мистер Джейкобс! Чарли Хэммет мне и говорит: «Помнишь, Барри, ты его предупреждал, чтоб за Эми не таскался?» Я киваю. «Так вот, я их вчера видел. На берегу. Закатом любовались…» Ну, меня тут злость взяла! Прихватил я Пола за грудки — он как раз до нас дошел, — сказал пару ласковых и спиной о валун приложил. Для понятливости.

— Сволочь ты, Барри, — задушенно бросила девушка. — Тупая здоровая скотина. Хуже акулы.

— Может, и так, Эми. — Изуродованная щека Барри задергалась, заплясала страшным хороводом рубцов. — А может, и не так. И скажу я тебе вот что: Пол твой замечательный одну руку высвободил и тыльной стороной ладони меня по морде, по морде… наотмашь. Хорошо еще, что я сознание сразу потерял. Доктор в Чарлстоне потом говорил: от болевого шока.

Барри машинально коснулся шрамов кончиками пальцев, по-прежнему глядя в пол.

— Очнулся я от стонов Чарли. Он на меня навалился и бормочет, как полоумный: «Барри, ты живой? Ты живой, Барри?» Живой, отвечаю, а язык не поворачивается. И к левой щеке словно головню приложили. Не помню, как домой добрались. Родителям соврали, что в Серых скалах в расщелину сорвались. Они поверили — зря, что ли, у меня вся рожа перепахана, а у Чарли правое запястье сломано? Чарли мне уже потом рассказал: это его Пол за руку взял. Просто взял, пальцы сжал… вот как вы, мистер Джейкобс! Только у вас лапища, не приведи Бог, а Пол всегда хиляком был…

Тишина.

Люди молчали, переглядывались; Малявка Лэмб даже открыл рот, но не осмелился выдать что-нибудь скабрезное (что было на Мак-Эванса совершенно непохоже) — время шло, а люди молчали…

— Может быть, мы все же вернемся к акуле? — наконец просительно сказал доктор Флаксман, нарушив затянувшуюся дымную паузу, во время которой успели закурить чуть ли не все, исключая самого доктора, старого Лакембу и Эми. Дым сгущался, тек клубами, искажая лица, превращая их в лупоглазые рыбьи морды, проступающие сквозь сизые потоки за стеклом гигантского аквариума.

— Барри говорил, что акула в итоге «сбежала». — Рыба с кличкой Флаксман чмокнула губами. — Как это случилось? В конце концов, здесь не федеральная тюрьма, а Carcharodon Linnaeus — не террорист, готовящий подкоп!

Увы, мудреное название белой акулы, вызывавшее однозначное возбуждение на ученых коллегиях, в баре Кукера успеха не имело.

— Когда ваши дружки, «мозговые косточки» из Чарлстона, даже не почухались в ответ на нашу с Хью депешу… — изрядно набравшийся Ламберт с трудом ворочал языком, и, произнеся эту мудреную фразу, он с минуту отдыхал. — Так вот, мы неделю подождали — и отбили им… о чем это я?., да, верно, вторую телеграмму отбили, вот! А надо было поехать лично и отбить почки! — потому что они соизволили отозваться! Дескать, хрена вам, рыбари мокрозадые, а не денег, подавитесь своей раздерьмовой акулой — или пусть лучше она вами подавится!

— Идиоты!.. — пробормотал доктор Флаксман, комкая край скатерти. — Бездельники! Если бы я узнал хоть на неделю раньше…

Однако рыбак то ли не расслышал слов ихтиолога, то ли попросту не обратил на них внимания.

— Все вы, яйцеголовые, одинаковы! — рычал Малявка. — Ломаного цента от вас не дождешься! А потом в газетах про нас, простых людей, кричите: невежи, мол, тупицы! Из-за них пропала эта, как ее… уми… муми… уникальная научная находка! Не скупились бы на хрустящие — ничего б и не пропадало! Все бы вам тащили, море вверх дном перевернули бы!..

— Вот это точно, — вполголоса буркнул ихтиолог.

— А так — что нам оставалось? Поперлись мы с Хью к Биллу в бар…

— …Я бы этим умникам… — Хьюго в очередной раз оборвал фразу, не находя слов от возмущения, и залил горечь внушительным глотком чистого, как и его ярость, «Гордон-джина». — Пошли, Лэмб, пристрелим чертову тварь! Плавники китайцам продадим — все равно от нее больше никакого толку нет!

— Верно! — поддакнул тоже изрядно подвыпивший Нед Хокинс, приятель братьев Мак-Эвансов.

Впрочем, Нед был скорее собутыльником и идеальным партнером для пьяной потасовки — нечувствительность Хокинса к боли была притчей во языцех всего острова.

— Охота тебе, Хью, тащиться невесть куда на ночь глядя! — лениво отозвался Малявка Лэмб. — Лучше с утра.

— Нет уж, Ягненочек! — рыкнул, оборачиваясь, Хьюго. — Раз денежки наши накрылись, так хоть душу отведем! Одни убытки от этих, в белых рубашках, дьявол их сожри вместе с ихними акулами!

Хлопнула дверь. Околачивавшийся в баре сын Плешака Абрахама, который все пытался увести домой набравшегося папашу, выскочил наружу; но исчезновение придурка-Пола никого не заинтересовало.

За Мак-Эвансами и Недом Хокинсом увязалась еще пара рыбаков — за компанию. Пока они ходили за ружьями, пока спускались к Акульей Пасти — стемнело окончательно, так что пришлось еще раз возвращаться, чтобы прихватить фонари.

И запечатанную (до поры) бутыль с «молочком бешеной коровки».

Наконец вся компания, должным образом экипированная, воздвиглась на берегу бухты. Шакалом выл подгулявший норд-ост, скрипели под ногами прогнившие мостки, лучи фонарей лихорадочно метались между пенными бурунами, швырявшими в лица рыбаков пригоршни соленых брызг.

— Ну, где эта зараза?! — проорал Ламберт, с трудом перекрикивая вой ветра и грохот волн. — Говорил же: до утра подождем!

В ответ Хьюго только выругался, и луч его мощного галогенного фонаря метнулся к горловине бухты. Между «челюстями», стискивавшими вход в Акулью Пасть, была натянута прочная проволочная сетка. Но свет галогена сразу вызвал сомнения в реальной прочности заграждения: коряво топорщилась проволока у кромки воды, да и сама сетка была то ли покорежена, то ли порвана — отсюда не разберешь…

Может, померещилось?!

Один из увязавшихся за братьями рыбаков умудрился подвернуть ногу, пробираясь по скользким камням к горловине бухты; если раньше возбуждение и горячительные напитки поддерживали его энтузиазм, то сейчас, остыв и продрогнув, он обложил братьев Мак-Эвансов на чем свет стоит и заковылял домой. Однако остальные благополучно добрались до южной «челюсти» и остановились, переводя дух, всего в нескольких футах от ревевших бурунов и перегораживавшей горловину сетки.

Сразу три плотных луча света уперлись в рукотворное заграждение, заставив клокочущую тьму неохотно отодвинуться.