Кэтрин Фишер - Сапфик

Джаред был уверен, что бредит. Он лежал в полуразрушенном сарае; где-то неподалёку громко трещал костёр, разгоняя ночную тишину.

Крыша зияла множеством дыр, а на одной из потолочных балок сидела сова-сипуха и удивлённо взирала на него круглыми глазищами. Сверху, будто после проливного дождя, сочилась вода, и капли ритмично стучали о солому, собираясь в небольшую лужицу. Чья-то рука лежала на одеяле. Джаред рассеянно попытался ею пошевелить, длинные пальцы сжались и распрямились. Так, значит, это его рука.

Он чувствовал себя чужим в собственном теле. Словно покинул его, отправился в долгое изнурительное путешествие и, вернувшись, нашёл дом холодным и неуютным.

Но тело постепенно напоминало о себе: сухость в горле, зуд в глазах. Малейшее движение причиняло острую боль.

Он наверняка бредит. Потому что вместо звёзд сквозь дырявую крышу он видел лишь огромное красное Око, недоброе, как Луна в затмении.

Джаред всмотрелся в Око. Оно наблюдало за человеком, который трудился над лежащим у него на коленях старым плащом, похожим на мантию сапиента. Плащ был покрыт разноцветными перьями: длинными перьями чёрного лебедя; коричневыми орлиными; голубыми, как те, что Джаред отправлял через Портал.

— Голубые перья мне очень пригодились, — сказал незнакомец, не оборачиваясь. — Спасибо.

— Пожалуйста, — хрипло прокаркал Джаред.

Сарай освещался маленькими золотистыми фонариками, похожими на те, что использовались во дворце. А может, то были звёзды, собранные на небе и привешенные к проводам? Незнакомец закрывал проплешины на плаще перьями, приклеивая их смолой, пахнущей сосновыми шишками. Голубое, чёрное, коричневое — плащ, широкий, как два крыла, весь состоял из перьев.

Джаред с усилием приподнялся и сел, прислонившись спиной к стене. Кружилась голова, по всему телу разливалась слабость.

Незнакомец отложил в сторону плащ и подошёл к сапиенту.

— Не торопитесь, отдыхайте. Вот, попейте.

Он взял кувшин, кружку, налил воды и поднёс её Джареду. Тот заметил, что на правой руке незнакомца отсутствует указательный палец — на суставе остался лишь едва заметный шрамик.

— Только по чуть-чуть, Мастер. Вода очень холодная.

Ледяная влага обожгла горло. Темноволосый незнакомец наблюдал за Джаредом с печальной улыбкой.

— Спасибо.

— Тут неподалёку есть колодец. Лучшая вода в Королевстве.

— Давно я здесь?

— Разве вы не помните, что тут нет времени? Время в Королевстве запрещено.

Он снова сел. На одежду его налипли перья. Одержимость пылала в его глазах.

— Вы Сапфик, — тихо промолвил Джаред.

— Я обрёл это имя в Тюрьме.

— И мы сейчас в ней?

Сапфик вытащил пёрышко из волос.

— Тюрьма везде, Мастер. Я твёрдо усвоил: неважно, где вы находитесь, Внутри или Снаружи. Это одно и то же.

Джаред постарался припомнить, что происходило до этой сцены. Он ехал по лесу. А там бродит много изгоев: бандитов, сумасшедших, нищих. Те, кто не в силах вынести затхлую атмосферу Эры. Может быть, этот человек — один из них?

Сапфик вытянул ноги и прислонился спиной к стене. В свете фонариков его бледное лицо казалось очень молодым. В волосах застрял лесной мусор.

— Но вы совершили Побег, — заметил Джаред. — Финн рассказывал мне легенды о вас и Инкарцероне.

Он потёр обветренные, покрытые щетиной щёки. И всё-таки, как давно он здесь?

— Люди вечно придумывают легенды.

— И в них нет правды?

Сапфик улыбнулся.

— Вы учёный, Мастер. Вы знаете, что правда — это кристалл, похожий на Ключ. Он кажется прозрачным, но имеет множество граней. В его глубинах мелькают разноцветные проблески: красный, золотой, синий. И всё же он отпирает двери.

— Двери… Говорят, вы нашли тайную дверь.

Сапфик налил в кружку ещё немного воды.

— Как же долго я искал её! Кажется, всю свою жизнь. Я забыл семью, дом; я заплатил кровью, слезами, лишился пальца. Я сделал себе крылья и взлетел так высоко, что небо сбросило меня вниз. Я падал в темноту, и казалось — у этой бездны нет дна. И всё же я нашёл её — крохотную еле заметную дверь в сердце Тюрьмы. Аварийный выход. Он был там всё это время.

Джаред отхлебнул холодной воды. Возможно, у этого человека были видения, как у Финна во время припадков. Возможно, сам сапиент бредит, лёжа под проливным дождём в дремучем лесу. Но уж очень этот бред похож на реальность.

— Сапфик… Я должен кое о чём вас спросить…

— Спрашивайте, друг мой.

— Могут ли все Узники выйти через эту дверь?

Сапфик, снова взяв в руки плащ, внимательно исследовал прорехи.

— Каждый человек должен найти её сам, как это сделал я.

Джаред устало улёгся и завернулся в одеяло.

— Скажите, Мастер, а вы знали, что Инкарцерон крохотный? — спросил он тихо на языке сапиентов.

— В самом деле? — откликнулся Сапфик на том же языке, подняв на собеседника глаза, в которых плясали отблески костра. — Для вас, возможно. Но не для Узников. Каждая тюрьма представляется её обитателям целой вселенной. И подумайте ещё вот о чём, Джаред Сапиенс. Может быть, Королевство тоже прикреплено к цепочке часов, принадлежащих некоему существу, которое живёт в более обширном мире? Побега недостаточно — он не даёт ответов на все вопросы. Он не даёт Свободы. Поэтому я починю свои крылья и отправлюсь к звёздам. Вы их видите?

Он простёр руку, Джаред проследил за его жестом, и у сапиента перехватило дыхание — вот же они, вокруг него, таинственно сияющие галактики и туманности, тысячи созвездий, которые он так часто наблюдал в мощный телескоп из своей башни.

— Вы слышите их песню? — прошептал Сапфик.

Но их окружало лишь молчание леса. Сапфик вздохнул.

— Слишком далеко. Но они поют, и я услышу эту музыку.

Джаред покачал головой. Изнеможение завладело им целиком, вернулся прежний страх.

— Возможно, Смерть и есть наш побег.

— Конечно, Смерть — тоже дверь. — Сапфик отложил в СТОРОНУ голубое перо и посмотрел на собеседника. — Вы боитесь смерти, Джаред?

— Я боюсь пути, который ведёт к ней.

Узкое лицо Сапфика казалось угловатым в свете пламени.

— Не позволяйте Тюрьме завладеть моей Перчаткой, использовать мои руки, моё лицо, — сказал он. — Как бы вы ни поступили, не допустите этого.

Джареду хотелось задать так много вопросов! Но все они разбегались от него, как крысы, прячущиеся в щелях. Он закрыл глаза и повернулся на спину. Сапфик склонился над ним, словно собственная тень.

— Инкарцерон никогда не спит. Он грезит, и грёзы его ужасающи. Но он никогда не спит.