Кэтрин Фишер - Сапфик

— Да. И королева! Сама королева!

Медликоут кивнул. Полукружья его очков были пусты — стёкла выпали и потерялись. Он открыл двери.

В разрушенной комнате горела одинокая свеча — кто-то нашёл настоящую, а Кейро добыл огонь и зажёг её.

«По крайней мере, нас Тюрьма научила выживанию, — подумал Финн. — А им всем теперь понадобятся эти навыки». Он обратился к Сии.

— Сударыня?

Сиа стояла в дверях. Она не произнесла ни слова с тех пор, как пересекла мост, и её молчание пугало Финна.

— Предполагаю, в нашей войне наступило перемирие?

— Ты ошибаешься, — прошептала королева. — Моя война проиграна.

Голос её дрожал. Бледные, полупрозрачные глаза наблюдали за бывшим врагом сквозь вуаль. Стояла она понуро, будто кланялась.

— Проиграна? — Финн взглянул на Самозванца. Юноша, объявивший себя Джайлзом, мрачно топтался у пустого камина. Правая рука его была по-прежнему перевязана, роскошные некогда доспехи тускнели у всех на глазах. — Что это значит?

— Это значит, что всё кончено. — Джаред вышел вперёд, встал напротив королевы, и потрясённый Финн только сейчас заметил, что Сиа стала меньше ростом, словно бы съёжилась.

— Мне очень жаль, что с вами случилось такое, — мягко промолвил сапиент.

— В самом деле? — шепнула Сиа. — Может быть, мастер Джаред. Может быть, только вы в состоянии понять, что я чувствую. Когда-то я запугивала вас смертью. Теперь вы можете удовлетворить жажду мести, поступив со мной точно так же.

Сапиент покачал головой.

— Ты же говорил, что королева молодая? — пробормотал Кейро Финну в ухо.

— Ну да. — Но когда её пальцы схватили рукав Джареда, у Финна перехватило дыхание, ибо это были пальцы древней старухи с морщинистой вялой кожей и сухими расслоившимися ногтями.

— И вот теперь первой из нас двоих умру я. — Она, словно вспомнив о былом кокетстве, состроила глазки. — Позвольте, я покажу вам смерть, Джаред. Не этим юношам. Только вы, Мастер, увидите, что собой на самом деле представляет Сиа.

Он подвинулась к сапиенту и дрожащими руками приподняла вуаль. Финн поверх её плеча увидел, как охваченный ужасом и печалью Джаред молча, не отрывая глаз, созерцает погибшую красоту королевы.

В комнате повисла тишина. Кейро оглянулся на Медликоута, скромно остановившегося в дверях.

Сиа опустила вуаль и молвила:

— Какой бы я ни была, я королева. Позвольте мне умереть как королеве.

Джаред поклонился.

— Ральф, приготовьте красную спальню, — сказал он. — Сделайте всё, что в ваших силах.

Слуга неуверенно кивнул, взял старуху под локоть и помог ей выйти из комнаты.

Как только дверь закрылась, Кейро сказал:

— Я что-то не понял.

— Она пыталась сохранить молодость. — Джаред присел на первый попавшийся стул, словно совсем лишился сил. — Её считали ведьмой, а она всего лишь пользовалась косметическими палочками и какими-то генетическими имплантатами длительного действия. А теперь на неё разом обрушились все украденные годы.

— Звучит, как одна из многочисленных сказок Рикса, — спокойно прокомментировал Кейро. — Теперь она умрёт?

— И довольно скоро.

— Славно. Значит, остаётся лишь он, — Кейро ткнул раненной рукой в сторону Претендента.

Финн поднял голову и встретился взглядом с самозванцем.

— Теперь ты не так уж на меня похож, — заметил Финн.

Внешность юноши изменилась: губы стали тоньше, нос длиннее, потемнели волосы. Сейчас двух Джайлзов уже никто бы не перепутал. И хотя некоторое сходство ещё оставалось, всё наносное во внешности самозванца умерло вместе с Эрой.

— Слушай, — начал тот. — Это была не моя идея. Они сами меня нашли. Предложили целое королевство! Ты бы отказался? Никто бы не отказался! Они посулили моей семье столько золота, что его хватило бы, чтобы несколько лет кормить моих шестерых братьев. У меня не было выбора! — Он расправил плечи. — Я был хорошим принцем, Финн. Ты должен это признать. Я всех одурачил. Может быть, даже и тебя. — Он мельком взглянул на запястье, где постепенно бледнела татуировка орла, и пробормотал: — Ещё одна деталь Протокола.

Кейро нашёл стул и уселся.

— А отправим-ка мы его в тот крошечный кубик, который вы называете Тюрьмой.

— Нет. Он напишет признание и заявит публично, что был самозванцем, и что королева с Каспаром возглавляли заговор с целью посадить на трон ложного Джайлза. И потом мы позволим ему уйти. — Финн посмотрел на Джареда.

— Теперь он не представляет для нас опасности, — кивнул тот. — Я согласен.

Кейро это нимало не убедило, но Финн приказал:

— Уведите его.

Однако, когда Претендент был уже у двери, Финн тихо добавил:

— Клодия никогда тебе не верила.

Претендент остановился и рассмеялся.

— Неужели? — спросил он шёпотом. Обернулся и пристально посмотрел на Финна. — Думаю, она верила мне больше, чем когда-либо верила тебе.

Эти слова были для Финна как удар ножом — от боли захватило дух. Он вскинул меч и угрожающе надвинулся на Претендента, желая только одного — проткнуть насквозь, уничтожить это сочащееся ядом, доводящее до бешенства воплощение всего того, чем сам он никогда не был. Но дорогу ему заступил Джаред, и строгий взгляд зелёных глаз удержал Финна.

Сапиент, не оборачиваясь, сказал:

— Уведите его.

И охранники споро уволокли самозванца прочь.

Финн бросил меч на щербатый пол.

— Значит, мы победили. — Кейро подобрал клинок и внимательно осмотрел лезвие. — Королевство в руинах, но оно наше. В конце концов мы стали Лордами этого Крыла, брат.

— Есть враг пострашнее королевы. — Все ещё вне себя, Финн посмотрел на Джареда. — И всегда был. Нам нужно спастись самим и спасти Клодию из Тюрьмы.

— И Аттию. — Кейро оторвал взгляд от клинка. — Не забывай свою маленькую собакорабыню.

— Хочешь сказать, что беспокоишься за неё?

Кейро пожал плечами:

— Она та ещё заноза. Но я к ней привык.

— Где Перчатка? — резко спросил Финн.

Джаред вынул артефакт из под мантии.

— Но я повторяю, Финн, я не могу понять…

Финн приблизился и взял Перчатку.

— Она не изменилась. — Его пальцы смяли мягкую кожу. — Совсем не изменилась, несмотря на то, что вокруг все рушится и обращается в прах. Она вынесла Кейро Наружу, и Инкарцерон теперь жаждет её больше всего на свете. Она — наша последняя надежда.

— Сэр.

Финн повернулся. Он совсем забыл о присутствии Медликоута. Секретарь простоял все это время в дверях. Поношенный плащ подчёркивал его сутулость.

— Осмелюсь предположить, она — единственное, чего нам стоит опасаться.