Геннадий Прашкевич - Помочь можно живым

Однако не одна подводная флора, но и фауна была здесь не менее оригинальна и не менее прелестна. Повсюду в этом волшебном саду и его аллеях и галереях виднелись различных форм зоофиты, анемоны, моллюски, равно, как акиды и самые любопытные рыбы. Здесь было царство всех лучистых, имевших, как сказочные заколдованные богатыри, голову и туловище животных, а ноги каменные. Морские анемоны далеко распускали свои длинные усы, испещренные самыми яркими цветами, красуясь в коралловых углублениях, наподобие чудных цветков в больших корзинах. Гвоздичные и ветвистые каменные полипы простирали свои тысячи рук во все стороны, а сетчатковые полипы покрывали своими кружевными сетками массы губок, морских кожур и астрей, и всюду виднелись общины зимородок и горгон самых разнообразных цветов, гордо распускавших свои роскошные веера.

Водя меня по аллеям этого заколдованного парка и давая объяснения, Либерия, между прочим, сказала:

— Все эти неподвижные массы живых цветов, которые вы теперь видите перед собой, по временам вдруг как бы просыпаются от своего чудного сна. Неведомые чары, держащие их в своей власти, разрушаются, и все эти существа оживают и начинают двигаться. Тогда со всех сторон сверкают яркие лучи, и повсюду блещет фосфорический свет. Но в особенности волшебную картину представляет этот заколдованный сад в некоторые тихие летние ночи. Тогда на морской глубине зажигается такое же бесчисленное множество звезд, как и на небе. Голубоватые эквореи и медузы распускают свои зубчатые зонтики и начинают беспечно разгуливать по волнам; морские ежи и звезды усыпают своими иглами коралловые постройки и морское дно, и весь этот подвижный мир волнуется и живет, и словно соперничает со звездами неба, засыпая только с наступлением дня…

Когда мы осмотрели наиболее достопримечательные диковинки этого своеобразного сада, Либерия ввела меня в одну из беседок.

— Я думаю, что до завтрака успею еще дать вам общие сведения о нашем марсианском языке, который вам необходимо изучить, прежде чем мы отправимся в кругосветное путешествие. Мама, завтрак ведь еще не готов? — обратилась она вдруг к одной из колонн беседки, дотронувшись до нее хоботом.

— Через, полчаса будет готов, — послышался откуда-то голос г-жи Пакс.

Я широко раскрыл глаз or удивления, слыша Либерию, разговаривающую с колонною. Но оказалось, что в этой колонне был запрятан телефон, и таким образом дело объяснялось очень просто.

— Полчаса нам будет совершенно достаточно для первого урока. Итак, приступим к делу, — сказала Либерия. <���…>

Чтобы не терять времени, тотчас же после завтрака мы с Либерией уединились в один из гротов подводного сада, и она стала читать и объяснять мне смысл корней интернационального марсианского языка. К вечеру следующего дня наша работа была окончена, и Пакс, усыпив меня, сделал мне соответствующие внушения, после чего я стал так же свободно владеть их языком, как любой марсианин.

После этого решено было, что мы завтра же отправимся в наше кругосветное путешествие.

— Мне предстоит еще решить довольно щекотливый вопрос, — сказал я, между прочим, Паксу, когда речь зашла об этом путешествии. — Дело в том, что, отправляясь сюда, на Марс, я не мог, конечно, захватить с собой ни копейки денег, а между тем ведь придется тратиться на необходимые средства для существования. Как тут быть? Я не могу даже у вас занять, так как не вижу никакой возможности когда-либо расквитаться с вами.

— Относительно этого вам совершенно не к чему беспокоиться. Ведь вы будете удовлетворять потребностям не своего организма, а организма моего сына. Стало быть, о ваших издержках должны позаботиться уже мы. Впрочем, вы кстати напомнили про это обстоятельство. Вам надо будет захватить жетон моего сына.

— Что это за жетон? — полюбопытствовал я.

— А это особый значок, который дает право его обладателю получать все необходимое из наших общественных магазинов даром. Мой сын пользуется этим правом по высшему разряду, и вы не будете терпеть недостатка ни в чем…

Итак, утром на следующий день, попрощавшись с Паксами, мы с Либерией отправились в путь. Еще накануне Пакс телефонировал в ближайшее учреждение, чтобы нам доставили к восходу солнца двухместный экипаж на поверхность моря.

Выйдя из жилища Паксов уже известным способом, мы с Либерией начали подниматься к поверхности воды почти в вертикальном направлении, работая своими перепончатыми конечностями и хвостами, и скоро очутились на свежем утреннем воздухе.

Утро было чудное. Янтарная гладь безбрежного моря терялась вдали горизонта, а на востоке на небе горело пламенное, только что взошедшее небесное светило, казавшееся здесь несколько меньшим, чем на Земле.

— А вот и наш экипаж, — сказала Либерия, указывая головой на плававшего неподалеку от нас огромного белоснежного лебедя, — Плывем к нему!

Я был очень удивлен как тем, что на Марсе оказалась такая же порода птиц, как и на Земле, хотя и несравненно больших размеров, — так еще более тем, что нам придется путешествовать, как в сказке, на спине лебедя. Однако, подплыв ближе, я увидал, что эта птица была не живая, а искусственная, сделанная из какого-то металла, вроде алюминия.

— Следуйте за мной! — сказала Либерия, подныривая под лебедя и взбираясь внутрь его по небольшой лесенке, оказавшейся под ним. Внутренность искусственной птицы представляла крошечную каютку с двумя складными мягкими креслами, которые, по желанию, легко могли быть превращены в удобные постели. Эта каютка оказалась снабженной разными съестными припасами, прохладительными напитками и другими, необходимыми для путешествия предметами.

Когда мы сели, Либерия подняла лесенку, нажала какую-то кнопочку, и наш лебедь плавно х\ быстро помчал нас по янтарным волнам моря.

— Это море, по которому мы сейчас плывем, самое большое на Марсовом шаре, — сказала Либерия. — Обсерватория моего отца находится приблизительно почти на самой его средине. Это то самое море, которое ваши астрономы называют Mare erythreum. Сейчас мы едем на юг, по направлению к тому месту материка, где находится канал, называемый вашими астрономами Euphrates, а отсюда все время будем держать путь прямо на запад, обогнем весь Марс и, наконец, посетим Lacus Solis — озеро Солнца.

Очутившись среди этого необъятного простора, при таких исключительных условиях вдвоем с глазу на глаз с юной, но безобразной марсианкой, я невольно подумал о том, как было бы хорошо, если бы вместо моей спутницы со мною была здесь моя возлюбленная, оставленная там, далеко, на Земле!

— А я знаю, о чем вы думаете в эту минуту! — сказала Либерия. — Вы мечтаете о том, что хорошо было бы, если бы вместо меня сидела здесь с вами какая-нибудь земная красавица. Сознайтесь, ведь я угадала?