Роберт Хайнлайн - Дорога Славы

— А что?

— Я хочу свести на нет возможность возникновения конфликта. Никто не должен знать об этом до последнего момента. Среди колонистов есть горячие головы, которые будут сопротивляться данной политике, хотя уже доказано, что при благоразумных предосторожностях опасности марсианской зимы совсем незначительны. Мои план такой: надо под каким-нибудь благовидным предлогом перенести начало миграции на две недели, затем перенести снова. Через некоторое время, когда проводить ми фацию будет слишком поздно, я сообщу им об этом, и им ничего не останется, кроме как подчиниться.

— Гениально!

— Благодарю вас. Это единственно правильный способ обращения с колонистами, мой мальчик. Вы не можете знать этого, потому что вы недавно здесь и не имеете достаточного опыта обращения с колонистами, как я. Многие из них — неврастеники, а на Земле большинство из них были неудачниками, и, если вы не будете твердо стоять на своем, они доведут вас до неистовства своими запросами. Они совершенно не понимают, что за все, чем они обладают здесь, они должны благодарить только Компанию. Запомните это: если вы позволите действовать колонистам по их собственному усмотрению, они будут заботиться только о своих благах — но за счет Компании.

— Я вполне согласен. Если их детям сделать небольшое послабление, от них ничего не дождешься, кроме бунтарства и непокорности.

— И лени, — согласился генеральный представитель. — Вы должны быть непреклонны с ними. Ну, мне пора идти. Ох да, об этом научном образце, он в надежном месте?

— Да, конечно, сэр. Я запираю его в этом кабинете.

— Гмм… может быть, лучше переправить его ко мне?

— Едва ли в этом есть необходимость, — отказался Хове. — Вы не заметили, какой замок стоит на этой двери? Это надежно.

Виллис повторил их прощальные слова и замолчал.

Френк тихо-тихо выругался.

Джим передернул плечами.

— Встряхнись и помоги мне. Я могу опоздать.

— Хотел бы я знать, — мягко сказал Френк, — как он собирается зимовать в Чараксе? Может, он хочет, чтобы мы сидели там одиннадцать или двенадцать месяцев и не высовывали нос наружу, или он хочет, чтобы мы выходили, когда там будет сто градусов ниже нуля?

— Конечно, конечно, — согласился Джим, — только помоги мне.

Френк внезапно повернулся, снял с двери костюм Джима и бросил его хозяину. Затем он снял собственный костюм и начал быстро надевать его.

— Эй… Что ты делаешь? — спросил Джим.

— Я иду с тобой.

— Что?

— Думаешь, я буду сидеть здесь и учить уроки, пока кто-то пытается обманом заставить мою мать перезимовать на полюсе? Мою родную мать? У нее плохое сердце; это может убить ее. — Он повернулся и начал перекладывать вещи из шкафчика в дорожную сумку. — Пошевеливайся.

Джим поколебался и затем сказал:

— Конечно, Френк, но как же быть с твоими планами? Если ты сейчас бросишь школу, то уже никогда не станешь пилотом ракеты.

— Ну и что? Это важнее.

— Я и один могу предупредить всех так же хорошо, как мы сделаем это вдвоем.

— Я сказал тебе, вопрос решен.

— Ладно. Я просто хотел убедиться, что ты отдаешь себе отчет в том, что ты делаешь. Пошли. — Джим надел свой костюм, застегнул молнию, затянул ремни и начал собирать свои вещи. Он был вынужден оставить большую часть вещей, так как хотел посадить Виллиса в свою дорожную сумку.

Он поднял Виллиса.

— Слушай, парень, — сказал он, — мы сейчас пойдем домой. Я хочу, чтобы ты сидел в сумке, там приятно и тепло.

— Виллис поедет?

— Виллис поедет. Но я хочу, чтобы те оставался внутри и не говорил ни единого слова, пока я не выну тебя оттуда. Понял?

— Виллису не говорить?

— Виллис должен молчать, пока Джим не вытащит его.

— Ладно, Джим-мальчик. — Виллис немножко подумал и добавил: — Виллис может играть музыку?

— Нет! Ни звука, ни слова. Никакой музыки. Виллис спрячется и будет сидеть тихо, как мышка.

— Ладно, Джим-мальчик, — обиженным тоном сказал Виллис и превратился в ровный шар. Джим опустил его в сумку и застегнул молнию.

— Пошли, — сказал Френк. — Надо найти Смита, забрать оружие и уходить,

— Солнце поднимется примерно через час.

— Нам придется рискнуть. Скажи, сколько у тебя денег?

— Немного. А что?

— Дурак, нам придется оплатить свой проезд.

— Ох… — Джим был так занят другими делами, что не подумал о билетах. Обычно проезд в школу и из школы домой был бесплатным, но сейчас у них не было разрешения на эту поездку; могли понадобиться наличные деньги.

Они сложили свои капиталы — не хватало и на один билет, не то что на два.

— Что будем делать? — спросил Джим.

— Мы возьмем их у Смита.

— Как?

— Возьмем. Пошли.

— Не забудь свои коньки.

Благодаря своим деловым качествам, Смит жил один. Когда ребята торкнулись к нему, он проснулся и пробормотал:

— Очень хорошо, я умолкаю.

— Смит, — сказал Джим, — мы хотим забрать наши… наши свертки.

— Я сплю. Возвращайтесь утром.

— Они нам нужны СЕЙЧАС.

Он выбрался из кровати и открыл дверь.

— За ночное обслуживание, конечно, цены будут выше. — Он встал на свою койку, отодвинул решетку на воздуховоде, просунул в отверстие руку и вытащил завернутое оружие.

Джим и Френк сорвали обертку и повесили бластеры на пояс. Смит наблюдал за ними с удивленно поднятыми бровями. Френк удовлетворенно кивнул.

— Мы бы хотели получить немного денег. — Он назвал сумму.

— Почему вы пришли ко мне?

— Потому что знаем, что они у тебя есть.

— Так? И что мне придется сделать, чтобы вернуть их? Мило улыбаться?

— Нет. — Френк достал счетную логарифмическую линейку, прекрасный инструмент с двадцатью одной шкалой. — Сколько за нее?

— Ммм… шесть кредитов.

— Не будь идиотом! Мой отец отдал за нее двадцать пять.

— Тогда восемь. Я не смогу выручить за нее больше десяти.

— Возьми ее в залог за пятнадцать.

— Десять наличными. Я не беру вещи в залог.

Линейка Джима пошла за меньшую сумму, чем они хотели, так как Смит играл на понижение.

Вскоре у них ничего не осталось для продажи, кроме коньков, но мальчики отказались продавать их, хотя им надо было еще двенадцать кредитов.

— Смит, поверь нам, мы вернем тебе все сполна, — сказал ему Френк.

Смит поднял глаза к потолку.

— Ну, ввиду того что вы были хорошими клиентами, я могу сообщить вам, что я еще коллекционирую автографы.

— Что?

— За шесть процентов в месяц я, пожалуй, приму их вместе с часами Джима.

— Согласны, — сказал Джим.

Когда они собрались уходить, Смит сказал:

— Мой хрустальный шар сказал мне, что вы, джентльмены, решили исчезнуть. Каким образом?

— Очень просто, ножками, — ответил Джим.

— Гмм… вы, вероятно, не обратили внимания на то обстоятельство, что фронтальная дверь теперь запирается на ночь. Наш друг и наставник мистер Хове собственноручно открывает ее, когда приходит утром.