Чед Оливер - Неземные соседи

На стене осталась только одна картина: гравюра в рамке под стеклом, изображающая индейца, умирающего на спине лошади. Джо никогда прежде не видел ее. Картина не вызвала у него никаких воспоминаний и вовсе ему не нравилась.

Место видеофона занял черный телефон с висящей трубкой тех времен, когда еще не было цифрового диска для набора номера. Джо снял трубку с крючка, услышал женский голос: “Прошу назвать номер”, — и повесил ее обратно.

Исчезла также регулируемая термостатом система центрального отопления. В углу столовой Джо заметил газовую колонку с большой жестяной трубой, которая шла вдоль стены почти до самого потолка.

Он перешел в спальню, открыл шкаф и просмотрел его содержимое. Потом выбрал костюм, состоявший из черных туфель, шерстяных носок, брюк-гольф, голубой хлопчатобумажной рубашки, спортивного пиджака из верблюжьей шерсти и шапки с козырьком. На постели он разложил комплект, приготовленный для более торжественных случаев: синий двубортный костюм в полоску, подтяжки, широкий галстук и белую рубашку со стоячим целлулоидным воротничком. Затем вернулся в гостиную.

На этот раз он взглянул туда, где раньше стоял набор полифонической радиоаппаратуры: регулятор волн УКВ, высококачественный проигрыватель с невесомой иглой, колонки, трубы и многоканальный усилитель. Все эти вещи исчезли, а на их месте появился высокий предмет из темного дерева. Джо заметил заводную рукоять и понял, из чего состоит теперь его музыкальная аппаратура. Пачка бамбуковых игл лежала на полке рядом с граммофоном типа Виктрола. Был там и девятидюймовый диск фирмы “Виктор” на 78 оборотов. На нем была черная этикетка: “Оркестр Рэя Нобла играет “Турецкий деликатес”. Вот и все, что осталось от его коллекции лент и долгоиграющих пластинок.

“Завтра, — подумал Джо, — я наверняка окажусь владельцем фонографа с зубчатым, колесом и оловянным валиком, на котором будет записан “Отче наш”.

Внимание его привлекла новая — как казалось, — газета, лежащая по другую сторону софы. Он взял ее и прочел дату; вторник, 12 сентября 1939 года. Заголовки гласили:

“ФРАНЦУЗЫ УТВЕРЖДАЮТ, ЧТО ВЗЛОМАЛИ ЛИНИЮ ЗИГФРИДА. СООБЩАЕТСЯ, ЧТО НАЧАЛОСЬ ПРОДВИЖЕНИЕ ВПЕРЕД В РАЙОНЕ СААР-БРЮККЕНА.

“Интересно, — подумал он, — только что началась вторая мировая война, и французам кажется, что они побеждают”. Он читал дальше:

“ПОЛЬСКИЕ ИСТОЧНИКИ ПЕРЕДАЮТ ОБ ОСТАНОВКЕ НЕМЕЦКОГО НАСТУПЛЕНИЯ. ПОЛЯКИ СООБЩАЮТ, ЧТО АГРЕССОР БРОСАЕТ В БОЙ НОВЫЕ СИЛЫ, НО НЕ ДВИГАЕТСЯ ВПЕРЕД”.

Газета стоила три цента, и это тоже показалось ему странным.

“Что можно теперь купить за три цента? — задал он себе вопрос, отложил газету” вновь обратил внимание на ее свежий вид. — Ей может быть день или два, — подумал он, — не больше. Итак, я уже знаю дату и знаю точно, до какого момента дошел процесс возвращения во времени”.

Расхаживая по квартире в поисках очередных изменений, он дошел до стоявшего в спальне комода. На нем стояла шеренга фотографий в застекленных рамках. Все изображали Ранситера. Но не того Ранситера, которого Джо знал. На них был ребенок, мальчик, наконец, молодой мужчина — Ранситер, каким он был годы назад.

Вынув бумажник, он нашел в нем только фотографию Ранситера — никаких снимков своих родственников или друзей. Везде был Ранситер! Он спрятал бумажник в карман и вдруг понял, что он сделан не из пластика, а из настоящей воловьей кожи. Ну что ж, все совпадало. В те времена кожа была доступна. “Что с того?” — задал он себе вопрос, еще раз вынул бумажник и мрачно осмотрел его. Потер пальцами воловью кожу; ее прикосновение было для него новым ощущением, весьма приятным. Лучше, чем пластик, решил он.

Вернувшись в гостиную, он осмотрелся вокруг, ища хорошо знакомую почтовую перегородку — нишу в стене, в которой должны находиться сегодяшние письма. Она исчезла. Джо задумался, пытаясь вспомнить прежний способ доставки писем. В щель под дверью квартиры? Нет. Почту клали в какую-то коробку; он вспомнил название: почтовый ящик. Хорошо, это может быть в ящике, но где он расположен? У главного входа в здание? У него было чувство, что именно там. Значит, нужно выйти из квартиры. Почта могла быть внизу, в двадцати этажах под ним.

— Попрошу пять центов, — сказала дверь, когда он попытался открыть ее. Можно было подумать, что врожденное упрямство дверей переживет все остальное, что они будут функционировать еще долгое время после того, как уйдет в прошлое весь город, а может, и весь мир.

Он бросил монету в щель и быстро пошел по холлу к движущемуся коридору, которым пользовался несколько минут назад. Одна ко коридор уже превратился в неподвижные бетонные ступени.

“Двадцать этажей вниз, — подумал Джо. — Ступенька за ступенькой. Это невозможно: никто не в состоянии спуститься по стольким ступеням. Тогда лифт. — Он направился к нему и вдруг вспомнил о том, что произошло с Алом. — А если на этот раз я увижу то, что увидел он? — задал он себе вопрос. — Старую железную кабину, висящую на стальном канате, и обслуживающего ее старца. Это было зрелище не 1939, а 1909 года; в этот раз процесс возвращения во времени зашел гораздо дальше, чем во всех предыдущих случаях”.

Лучше бы не рисковать и воспользоваться лестницей.

Приняв решение, он начал спускаться и был уже на середине пути, как вдруг осознал некий зловещий факт. Он никоим образом не сможет вернуться наверх — ни в свою квартиру, ни в ждущее на крыше такси. Оказавшись внизу, он будет вынужден остаться там, быть может, навсегда. Разве что заключенный в аэрозольную упаковку “Убик” окажется достаточно мощным, чтобы вернуть к жизни лифт или движущийся коридор. “Наземные средства транспорта, — подумал он, — как они будут выглядеть в момент, когда я окажусь внизу? Поезд? Крытая конная повозка?”

Смирившись, он продолжал спуск, прыгая через две ступеньки. Было слишком поздно менять решение.

Дойдя до первого этажа, он оказался в обширном холле. Там стоял очень длинный стол с мраморной крышкой, на которой располагались две керамические вазы с цветами. Четыре широкие ступени вели вниз, к закрытым портьерой входным дверям. Джо повернул рифленую стеклянную ручку и открыл дверь.

Снова лестница. А с правой стороны тянулся ряд закрытых на ключ латунных почтовых ящиков, и на каждом была написана фамилия. Итак, он был прав: почту доставляли только до этого места. Он опознал свой ящик, найдя полоску бумаги с надписью: “Джозеф Чип 2075”, и кнопку звонка, проведенного в его квартиру.

А как быть с ключом? Осмотрев свои карманы, он нашел кольцо, на котором позвякивали многочисленные ключи разной формы. Замок почтового ящика казался очень маленьким, и ключ к нему должен был иметь такие же размеры. Выбрав самый маленький, Джо сунул его в замочную скважину и повернул. Латунная дверца открылась, и Джо заглянул внутрь.