Чед Оливер - Неземные соседи

— Я знаю, что мне продали, — прервал его Ал. — И знал это еще до того, как вскрыл упаковку. — Он повернулся к Джо. — Новый магнитофон совершенно изношен и куплен за ненастоящие деньги, которые магазин принимает. За лишенные ценности деньги — ничего не стоящий предмет; в этом есть даже какая-то логика.

— У меня сегодня неудачный день, — сказал начальник лаборатории. — Когда я встал утром, то увидел, что мой попугай мертв.

— Почему он сдох? — спросил Джо.

— Не знаю. Просто сдох. Он был твердый, как дерево. — Начальник лаборатории ткнул в Ала пальцем. — Я скажу вам кое-что еще о вашем магнитофоне. Он не только изношен, но устарел на сорок лет. Теперь уже не применяют резиновых приводных колес и трансмиссионных ремней. Вы нигде не найдете запасных частей, разве что кто-нибудь сделает их для вас вручную. А эта игра не стоит свеч. Лучше выбросьте его и забудьте о нем.

— Вы правы, — сказал Ал. — Этого я не знал. — Следом за Джо он вышел из лаборатории в коридор. — Теперь мы имеем дело с чем-то большим, чем процесс распада; это уже другая проблема. У нас будут трудности с покупкой пригодных к употреблению продуктов. Какие продовольственные товары, продаваемые в супермаркетах, будут свежими по прошествии стольких лет?

— Консервы, — ответил Джо. — Я видел множество консервов а том магазине в Балтиморе.

— Теперь мы знаем, почему. Сорок лет назад в супермаркетах продавали гораздо больше продуктов ’в банках и меньше замороженных. Ты прав — это может оказаться единственным путем добывания продуктов. — Он задумался. — Но коль скоро за один день этот процесс продвинулся с двух до сорока лет — завтра в это время может быть уже сто. Никакой продукт не выдержит ста лет с момента упаковки — все равно, в банку или во что-то другое.

— Китайские яйца, — сказал Джо. — Тысячелетние яйца, которые там закапывают в землю…

— Й это касается не только нас одних, — продолжал Ал. — Помнишь ту старую женщину в Балтиморе? Сила действовала и на ее покупку — на ту азалию. Неужели весь мир пострадает от взрыва бомбы на Луне? — задал он себе вопрос. — Почему это охватывает всех, а не только нас?

— Дело здесь… — начал Джо.

— Помолчи секунду и позволь мне кое-что обдумать, может, Балтимор существует только тогда, когда там находится один из нас? А этот Супермаркет Счастливцев — может, он исчез с поверхности Земли, как только мы из него вышли? Однако, возможно, что это происходит только с нами, с теми, кто был на Луне.

— Это философская проблема, лишенная значения и смысла, — заявил Джо. — К тому же, невозможно доказать, что это так, а не иначе.

— Это имело бы некоторое значение для той старой дамы в пальто, — язвительно заметил Ал. — И для всех остальных тоже.

— Сюда идет начальник лаборатории, — одернул его Джо.

— Я просмотрел инструкцию по эксплуатации, которая была в коробке вместе с вашим магнитофоном, — сказал механик. Со странным выражением на лице он вручил Алу небольшую книжечку, но тут же вновь вырвал ее. — Взгляните: я избавлю вас от ее изучения. На последней странице говорится о том, кто произвел это свинство и куда его нужно послать, чтобы фабрика произвела ремонт.

— Сделано в фирме Ранситера, в Цюрихе, — громко прочел Ал. — Есть еще адрес ремонтной мастерской на территории Североамериканской Федерации. В Де-Мойне. Так же, как на спичечной коробке. — Он подал книжечку Джо со словами: — Едем в Де-Мойн. Эта книжка — первое доказательство связи между обоими городами. Интересно, почему именно Де-Мойн? — задумался он, потом обратился к Джо: — Вспомни, что-нибудь связывало Ранситера с Де-Мойном?

— Он там родился, — сказал Джо, — и провел первые пятнадцать лет жизни. Время от времени он вспоминал об этом.

“Значит, он вернулся туда и теперь, после смерти. Таким или иным образом, — думал он. — Ранситер одновременно в Де-Мойне и в Цюрихе. В Цюрихе продолжается метаболизм его мозга, обнаруживаемый при помощи измерительной аппаратуры, тело в состоянии полужизни заперто в холодильнике Моритория Любимых Собратьев, и все же с ним невозможно установить контакт. А в Де-Мойне его нет в физическом смысле и, однако, именно там с ним можно связаться. В сущности, при помощи таких средств, как эта инструкция по эксплуатации, такой контакт уже установлен — по крайней мере, с одной стороны — от него к нам. Тем временем, — продолжал он рассуждать, — наш мир замирает, возвращается в собственное прошлое, демонстрируя реалии минувших этапов своего развития. Быть может, проснувшись в конце недели, мы увидим, что по Пятой авеню, позванивая, ездят старомодные трамваи. “Троллей Доджерс”, — подумал он, вспоминая, что значат эти слова. Название, явившееся из прошлого, всплыло в его сознании, как туманное воспоминание, вытесняющее реальную действительность. Под влиянием этого неясного субъективного чувства ему стало не по себе; явление, которого он никогда не пережил, стало вдруг реальностью.

— “Троллей Доджерс”, — сказал он вслух. По крайней мере, сто лет назад. Название это упрямо держалось в его сознании, и он не мог его забыть.

— Откуда вы знаете это название? — спросил начальник лаборатории. — Никто его уже не помнит. Так называли когда-то футбольную команду “Бруклин Доджерс”. — Он подозрительно взглянул на Ала.

— Пойдем лучше наверх, — сказал Джо, — убедимся, что ни с кем ничего не случилось. А потом отправимся в Де-Мойн.

— Если мы не поедем туда немедленно, — сказал Ал, — может оказаться, что путешествие займет целый день или даже два.

“Транспорт будет становиться все более примитивным, — подумал он. — Ракеты сменятся реактивными самолетами, которые в свою очередь уступят место поршневым самолетам. Потом будут поездки по земле: паровой поезд с углем в качестве горючего, конный экипаж… нет, все-таки невозможно, чтобы мы вернулись так далеко в прошлое, — одернул он сам себя. — Однако у меня уже есть магнитофон сорокалетней давности, значит, может дойти и до этого.

Оба они быстро двинулись к лифту. Джо нажал кнопку. Они ждали молча, взволнованные и задумавшиеся.

Лифт подъехал с шумом, под влиянием которого Ал прервал свои размышления и машинально открыл железные раздвижные двери.

Они стояли перед открытой кабиной, висевшей на стальном канате и украшенной фигурками из полированной латуни. Скучающий лифтер в ливрее сидел на табурете, держа руку на кнопке и равнодушно глядя на них. Но то, что чувствовал Ал, не было равнодушием.

— Не входи в нее, — сказал он, останавливая Джо. — Посмотри и подумай, попробуй вспомнить лифт, которым мы ехали сегодня, совсем недавно: на гидравлическом ходу, закрытый, автоматический, абсолютно бесшумный…

Вдруг он замолчал. Дребезжащая машина исчезла, а на ее месте появился знакомый им лифт. Однако он чувствовал присутствие той, старой кабины: она таилась где-то на краю его поля зрения, готовая вынырнуть, как только он и Джо займутся чем-нибудь другим. “Она хочет вернуться, — понял он. — Собирается снова появиться. Мы можем задержать этот момент, наверное, максимум на несколько часов. Процесс движения вспять во времени набирает силу; архаичные объекты врываются в наш мир быстрее, чем нам казалось. Теперь каждый скачок охватывает один век. Лифту, который мы видели, было не менее ста лет.