Кира Церковская - For сайт «Россия»

Снова достала самую маленькую турку, нажала кнопку на кофемолке, которая послушно превратила темно-коричневые твердые зерна в ароматную заготовку для кофе. Вскоре напиток был готов. Как всегда, крепкий. Широкова могла пить кофе в любое время суток, что никак не отражалось на ее сне. То есть, выпив чашку этой радости, она преспокойно могла отправиться спать. Но сейчас не хотелось, хоть после кофе, хоть без него. Просто не хотелось. Поэтому она открыла окно в летнюю ночь и уселась на широкий подоконник. От звездного неба ее отделяло хорошо вымытое стекло, но по ее ступням скользил нехолодный полуночный ветерок. Прикурив тонкую сигаретку, Вера закусила свою вишневую нижнюю губу и внимательно всматривалась в бархатное небо. Полупрозрачные лоскуты облаков, словно и во вселенском масштабе кто-то курил в унисон с ней, проплывали, обнажая удивительные рисунки созвездий.

«Мы живем в замкнутом мире. Как одиночки, так и те, кто не мыслит себе и дня без общения. Когда человек остается один на один со своими мыслями, чувствами, поступками и их следствием, он может проявить и воспользоваться лишь тем, что есть непосредственно у него, чем владеет, обладает лично он. Это так сказать, натуральное хозяйство. Другой же, не имея желания оставаться в вакууме, разобщаться с социумом, может рассчитывать на взаимодействие, на то, что ему дадут, то, чего ему не хватает, но ему, в свою очередь, тоже придется чем-то пожертвовать для других. Как говорится, долг платежом красен.

Жизнь как теория всего: чувств, страстей, мыслей, поступков, желаний, надежд и разочарований. Такое единое поле… А если надеть на каждого игрока этого поля, бооооольшущий колпак и сотворить вакуум? Ну, так, просто, если представить… Тогда каждый останется наедине со своими силами.

А скорость света в вакууме – предельная скорость в природе. Получится эдакая «Формула-1» только для мозга и души. И каждый покажет, на что способен. И станут понятны его константы, принципы».

Размышления астрофизика Широковой обо всем и не о чем прервал телефонный звонок.

– Медвежонок, как ты? – раздался заботливый голос Щегловой.

– Я прекрасно, всячески нарушаю безобразие – сижу на подоконнике, пью кофе и курю.

– Так-так, – защебетала подруга, – из всего перечисленного мне не нравится место твоего расположения.

– Не переживай, усадив именно сюда свою «пятую точку», я размышляю о том, как хорошо, что в жизненной «теории всего» наша дружба не требует доказательств, что она не теоретическая, а самая практическая.

– Ааааа, это позитивные мысли. Надеюсь, к завтрашнему дню ты останешься в такой же колее.

– Ага, если не лучше.

– Тогда до встречи, у тебя буду к полудню.

Вера просидела еще какое-то время на подоконнике. Она любила так делать, потому что в эти минуты чувствовала свою невесомость, свободу. Часам к трем ночи Широкова отправилась в постель, уснула сразу, без оглядки и снов, просто тихо и глубоко провалилась в небытие.

Как и обещала, Щеглова явилась во вторник и в указанное время. При ней были все необходимые атрибуты: бутылка коньяка, пакет с продуктами из ближайшего супермаркета в левой руке и большая, почти в ее рост, физическая карта мира в правой. Они даже поздоровались не сразу, а некоторое время помолчали, глядя друг другу в глаза. Штаб-квартиру для обсуждения ближайших стратегических планов, а также тактик для их реализации было решено устроить в гостиной, а не в кухне. Поэтому все необходимое – коньяк и рюмки к нему, а так же закуска расположились на черном маленьком столике, почему-то именуемом «журнальным».

– Начинай все по порядку, – строгим тоном отдала указание Щеглова.

– Ларчик, даже не знаю, как сказать…

– Слушай, слушай, я, конечно, многое могу понять без слов, но… я же все-таки не телепат! Давай, рассказывай, как есть.

– Начинаю с главного. Ко мне в дверь постучали. Заметь, именно постучали, а не позвонили. А так делал…

– Помню, помню – твой японский гений от физики.

– Да. И это меня удивило, – Вера сидела в кресле как обычно, поджав ноги, и выглядела так, словно пыталась вся собраться в клубок, сконцентрироваться. Она последовательно рассказала о полученном конверте.

– Интересное дело разворачивается, Верунька. А причем здесь география-матушка?

– Ты не дослушала. Среди прочих документов были те, которые напоминают контурные карты, помнишь, как на школьных уроках? Вот я и подумала, что нужно подробнее разобраться.

– А больше там ничего не было? Письма, например?..

– Было. С теми же высокопарными и идеалистическими напутствиями и надеждами. Впрочем, Мичи искренне такой. Надеюсь, ты меня поймешь, почему я хочу дать ход его идеям.

– Понимаю, понимаю. Продолжить, увековечить.

Они снова замолчали. Щеглова смотрела пристальным взглядом пронзительных зеленых глаз и, к счастью, признаков безумия у подруги не обнаруживала.

– Сейчас я покажу тебе эту странную папку. Мне нужно понять, по какому признаку отмечены точки на картах, какие могут быть между ними взаимосвязи. – Широкова приободрилась, в глазах блеснул интерес. Она встала и направилась к длинному, во всю стену, книжному шкафу. Не дойдя до него, она споткнулась и неловко ударилась.

– Ой, осторожнее! Осторожнее!

Вера скривила гримасу, скорее обиженную, нежели отражающую боль.

– Это я вчера не убрала на полку книгу, после того, как почитала. А зря. – Она подхватила научные труды, собираясь вернуть на место.

– Подожди, подожди! Это кто на пути попался? Надо же, Дмитрий Дмитриевич Иваненко! Ох, Широкова, не думала, что нас с тобой будет один мужчина интересовать.

– Ларчик, ты что имеешь в виду? – Вера недоумевающе переводила взгляд с книги на подругу.

– Как я тебе сказала, я была в Питере. Общалась с ребятами из арктической экспедиции. Они рассказали мне много интересного. Например, – Щеглова кивнула в сторону научных трудов, – об одной интересной теории, которую выдвинул физик Иваненко. Вернее, все началось с немецкого геофизика по имени Отто, а вот фамилию запамятовала. Сейчас просто увидела фамилию человека, о котором недавно была речь, вот и вспомнила.

– И в чем суть?

Вера снова сидела в кресле с интересной и злополучной книгой на коленях, потирая большой палец на ноге, которому, собственно, и досталось.

– Всех сейчас не припомню, много физиков и геологов согласны с теорией расширяющейся Земли. Правда, и противников у них не мало. Суть в том, что ядро Земли, от которого нас, на минуточку, отделяет тысяч пять километров, и оно стремится расшириться. Кстати, геофизик Эдьед считал, что ядро представляет собой остаток сверхплотного звездного вещества. Ну, это уже твоя астрофизическая вотчина, дорогая. Да, так вот, суть теории в том, что когда-то Земля практически не имела ни океанов, ни морей, а все материки были сомкнуты вместе, а не разбросаны по свету. Короче, был такой плотненький и тяжелый шарик Земля. А потом начал расти, стал чуть легче, но объемнее.