Жерар Клейн - Боги войны. Запрещенная реальность. Зеленая машина.

— Вы были правы — Машина и два техника. Они сидели у дерева и курили. Мы убили обоих.

Через двадцать минут появился Остерли с трубкой в зубах.

— Я уже дорогой узнал, что с вами ничего не случилось, но захотел убедиться в этом сам. Если так пойдет дальше, у меня будет прекрасная коллекция язв желудка, лучшая в мире. Что тут было?

Джиллиад кратко рассказал ему.

Остерли только качал головой.

— Кажется, будто мы близки к решению, но последние две недели я весь в мыле, должен вам сказать. — И он рассказал Джиллиаду о допросе. — Я изменил метод. Незадолго до моего ухода получены первые ответы. Судя по всему, у иммунных выборный руководитель, избранный на том основании, что он наладил первый контакт с Наивысшим. Никто не знает, кто он — этот Наивысший. Они не знают, человек ли это, инопланетное ли существо, группа ли, или машина. Они знают только, что вся власть исходит от него, и все знания тоже от него. Несмотря на то, что он для них сделал, они очень его боятся.

— А может, это вымысел? Может быть, вообще нет никакого Наивысшего? Может, его изобрели только для того, чтобы все повиновались?

— Может быть, но я так не думаю. Я… — Остерли замолк, так как зазвонил его аппарат вызова. Он некоторое время вслушивался, а потом сказал: — Вы уверены, что это на самом деле? Точно никакого трюка? Ну, хорошо, рискнем. — Он прервал контакт и устало посмотрел на Джиллиада. — Обнаружен самолет, летящий со стороны бухты. Он передает, что прибыл с мирными намерениями, и утверждает, что из Британии.

Пока машина направлялась к подходящей посадочной площадке, Остерли уже ждал там, чтобы понаблюдать за ее приземлением.

Самолет не казался иллюзией, скорее, торопливо подлатанным музейным экспонатом. Остерли не удивился бы, если некоторые части самолета оказались бы привязанными веревками.

Самолет производил адский шум и приводился в движение прямоточным воздушно-реактивным двигателем. Над посадочной площадкой грохот стих, и самолет выдвинул три несущих винта, которые хотя и надрывно взвыли, но плавно и без труда посадили его.

Вооруженные солдаты с оружием наготове тут же окружили самолет. Открылась дверь.

Из нее вышел мужчина и спрыгнул на землю. Затем он поднял руки над головой и широко улыбнулся.

Остерли выругался и протолкался через окружение.

— Кто вы, черт побери?

Тот в ответ опять улыбнулся.

— Можете называть посланником. Я представляю Свободный Комитет Объединенного Лондона. Мы приносим вам огромную благодарность.

— Вы рисковали всем, осмелившись лететь на этой штуке.

— Да, это было немного опасно. Я трижды сбивался с курса и был вынужден ориентироваться способом древних моряков. По звездам. На первый взгляд, очень просто, пока сам не попробуешь.

— Зачем вы сюда прилетели? Все в порядке! Можете опустить руки.

— Спасибо. Мы решили, что лучше всего как можно скорее наладить прямую связь.

— Иммунные в бегах?

— Да, но хаос будет продолжаться еще не один месяц, а мы уже потеряли много хороших людей.

Остерли поморщился.

— То же самое мы слышали из Нью-Йорка и Чикаго. Вы не смогли захватить иммунных врасплох?

— Врасплох! — Посланник печально улыбнулся и покачал головой. — Вы еще не в курсе, верно? У вас тут свободное общество, и вы понятным образом склонны к упрощениям. Вы считаете, что мы объединились, разработали план, подготовили заговор, а потом подняли организованный мятеж? Ничего подобного. Хотя несколько групп и организовалось, но в основном это была борьба одиночек против одиночек сразу же после получения вашего сообщения. Образно говоря, мы взорвали храм над своими головами.

— Я, к сожалению, не совсем вас понимаю.

— Каждая цивилизация — цивилизация иммунных тоже — это сложное образование; не все главные опоры установлены точно друг напротив друга. Вы ведь должны знать, как поступают иммунные; они предпочитают методы Серых кардиналов. Восприимчивые, которые верили в свою власть, хотели и остаться у власти, хотя они тоже приняли сообщение. Люди на вершине, руководители районов, участков, вымуштрованные в повиновении полиция и милиция. Откровенно говоря, были отчаянные схватки, в которых с обеих сторон погибло много восприимчивых.

Остерли растерянно смотрел на него.

— Удивительно, что вы победили.

— Победила ненависть. Было слишком много жестокости, слишком много безжалостных преследований. Многие люди — и мужчины, и женщины — буквально взбесились, когда узнали правду. Я видел человека, вооруженного ломом, и он, как безумный, бросился на отряд полицейских человек в двадцать. Он свалил пятерых из них, пока его не застрелили. И подобное происходило повсюду. И вот подобные акции одиночек привели к тому, что мы победили. Иммунные сами виноваты в своем поражении: слишком много было казнено жен, мужей и сыновей. Это и привело к невероятному героизму, который увлек колеблющихся. Когда я улетал, среди солдат началось массовое дезертирство, а отдельные полицейские подразделения отказывались стрелять в восставших.

Остерли только пораженно кивал.

— Как вас зовут?

— Мэйкпис.

— Вас, конечно, из соображений безопасности проверят, но несмотря на это — добро пожаловать в Торонто. — Он пристально посмотрел на самолет. У вас действительно крепкие нервы.

Мэйкпис криво усмехнулся.

— Раньше, может быть, да, но теперь, после этого перелета уже нет. У нас был, конечно, компенсатор силы тяжести, но при посадке он закапризничал, поэтому нам пришлось воспользоваться винтами. Весь самолет был собран группой техников третьего класса под присмотром историка и двух специалистов по роботостроению.

В бунгало все медленно принимало свой нормальный облик, когда действие проекции стало проходить. Большие, черные кратеры вокруг дома исчезали, земля опять приняла первоначальный вид. Укрепления охранных постов побледнели, и опять появились старые укрытия и блиндажи.

Само бунгало потеряло свою компактность, и Джиллиад увидел, как картина медленно воспарила над полом и вернулась на свое прежнее место на стене.

Он не забыл, что в действительности она никогда и не покидала своего места, но такое гротескное возвращение в нормальное состояние действовало весьма беспокояще.

Трупы утащили, рабочие вычистили копоть и пятна крови, но Джиллиад никак не мог выбросить из головы смерть своих противников.

Он расстроено налил себе полный стакан и выпил его, не задумываясь. Но это было только начало; ему придется привыкать к этому, ведь это только увертюра.

— Вы плохо себя чувствуете? — Рядом с ним стояла Ванесса и вопросительно глядела на него.

— Ужасно. — Он хотел было выпить еще, но передумал. — Но, по крайней мере, это не так плохо, как публичное сожжение. При нем еще нужно аплодировать, знаете ли. Это было жертвоприношением, огненной жертвой, чтобы очистить расу от одержимости… Давайте поговорим о чем-нибудь другом.