Евгений Лукин - Андроиды срама не имут

Лёха смотрел на меня, вздернув голые брови.

— Да-а… — с уважением протянул он. — Виртуозно выкрутился, ничего не скажешь… Молодец!

Тем временем прямо перед нами в сереньком мареве замаячила, зашаталась колоссальная расплывчатая фигура.

— Лера, — уверенно определил Алексей — и ошибся.

Белесая фигура приблизилась и съежилась в Вадима. За правым ухом — спичка, в руке — фляжка.

— У, лодыри! — укоризненно вымолвил он, подойдя и со стуком поставив ношу на крышку. — Все в ремонте, один Вадик за вас паши!

— Ну, неправда ваша, дяденька! — возразил ему Лёха. — Это Володя с Лерой дефектными прикинулись, а я уж так, под раздачу попал…

Должно быть, Вадим был уже в курсе моих подвигов — покосился, неодобрительно покачал головой. Дескать, от кого от кого, а от тебя, Володя, я такого грубого нарушения трудовой дисциплины не ожидал. С кем же это он успел побеседовать? С Лерой — вряд ли. Значит, с Лёхой. Не с Обмылком же…

— Тут наш Вован новую версию выдвинул, — осклабившись, известил Алексей. — По-моему, она тебе, Вадик, должна понравиться… Каждая наша поза — это буковка их языка. Грамоте нас, темных, учат. Скоро с лохматыми болтать начнем… хореографически…

Я тоже думал, что Вадим обрадуется. Ничуть не бывало. Насупился, кашлянул.

— Опять ноль на ноль делите, — проворчал он. — Ноль поделить на ноль — что будет?

— По-моему, бесконечность, — сказал Лёха.

— Ноль будет! — отрубил Вадим, и видно было, что лучше с ним по этому поводу не спорить. Как, впрочем, и по любому другому поводу. — Станут они тут с нами разговаривать…

Да, пожалуй, Алексей не такой уж глубокий психолог, каким пытается казаться. При том, конечно, условии, что он действительно хотел привести собеседника в хорошее настроение. Можно было бы и сообразить: если работа наша на самом деле — учеба, то Вадим неминуемо оказывается двоечником.

Заложенная за ухо спичка пискнула по-мышиному, и половина обиженного лица окрасилась синим. Как у клоуна.

— Вот, — с упреком сказал Вадим. — Вы тут прохлаждаетесь, а я за вас трудись…

Повернулся и двинулся прочь.

— Фляжку забыл, — окликнул Лёха.

Вадим лишь рукой махнул:

— Пользуйтесь… Глотнуть оставьте.

Хороший он все-таки мужик. Простоватый, но хороший.

— Уважает Вадик лохматых… — несколько глумливо произнес Алексей, когда муть окончательно поглотила вздувшийся белесый силуэт. — Шибко уважает… Не дай бог что стрясется, жизнь за них положит, себя не пощадит…

— Пожалуй… — согласился я, наблюдая, как мой собеседник сноровисто свинчивает откидную крышечку фляжки. Потом спохватился: — Позволь! А что тут может стрястись?

— Ну мало ли… — с загадочным видом отозвался он.

— Ничего вы в нашей осени не смыслите, — сказал я, вернувшись неделю спустя. — У нас полутона, нюансы. А у вас — как пьяный маляр красок наляпал.

Сильно обиделась. Неделю не разговаривали.

Сам не знаю, как и когда это началось, но родная муть стала потихоньку обретать цвета. Она уже не кажется мне мертвенной, уныло-серой. Просто смотреть надо умеючи: приостановись, вникни, потом отшагни тихонько в сторону — и ты увидишь, как серебристо-сизый мазок, изогнувшись, вбирает в себя лимонный оттенок. Говорят, именно так пишут акварели: нанесут капельку, выждут, пока подсохнет, и только потом кладут на нее другую. А иначе не возникнет ощущения глубины.

Страшилки — вообще нечто удивительное. Потрясающая графика, причем меняется через каждые полшажка. Я теперь не хожу, я теперь глазею. Как в Эрмитаже. Как в осеннем (линялом) парке.

Суматоха, вызванная моими выходками, улеглась и забылась. От Обмылка, разумеется, влетело, ну да это дело привычное. Кстати, пользуясь случаем, попробовал его расколоть. Взять на пушку.

— Обмылок! — прямо сказал я ему. — Ты андроид?

— От андроида слышу! — без запинки огрызнулся он.

Думаете, я от него отстал? Черта с два! Распоясался Володенька Турухин, разнуздался…

— А на свалке ты давно был?

— Только что оттуда…

Вот тут я, честно говоря, малость струхнул. Не ждал столь откровенного ответа. Значит, не просто слухи, значит, свалка и впрямь существует. Единственное, что утешало: андроид он, не андроид, но раз бывает на свалке регулярно и, главное, возвращается невредимым, то, стало быть, не так уж она и страшна, эта свалка, как ее малюют…

— И как там? — спросил я с опаской.

— Как в Норвегии… — спесиво отозвался Обмылок. — Кому хрен, кому привилегии…

Где же он, интересно, этакую фразочку подцепил? Ни разу ни от кого не слышал ничего подобного… Я понимаю, что Норвегия приплетена для рифмы. И тем не менее… Как в Норвегии?..

Рискнул обратиться к Лере, разумеется, со всей осторожностью и тактом: помянешь свалку — не дай бог опять в рыдания ударится. Опасения оказались напрасны. Лера встрепенулась, таинственно расширила глаза.

— А что ж ты думаешь! — увлеченно подхватила она. — Может быть, еще и лучше, чем в Норвегии! То, что для них свалка, для нас, я не знаю… супермаркет бесплатный!.. Идешь, а там такие вещи валяются… Просто так, представляешь?..

Лера уже забыла о произнесенном ею мгновение назад «может быть» — теперь для нее так все оно и было. Я зачарованно смотрел на эту удивительную женщину, и не верилось даже, что именно она лежала недавно под страшилкой, ударяя кулачком в жесткий пружинистый мох, жаловалась, плакала навзрыд.

— Знаешь, откуда нам Обмылок все приносит? — вдохновенно продолжала она. — Угадай с трех раз!..

— Стоп! — не выдержав, перебил я. — Свалка чья? Наша или инопланетная? Откуда там сигареты возьмутся, фляжки с коньяком?

— А Обмылок говорит: со свалки…

Та-ак… Сейчас забудет, что сама же объявила Обмылка андроидом, и снова начнет повествовать взахлеб о своих романтических с ним отношениях. Ох, Лера, Лера…

Или в виду имелась какая-нибудь земная свалка? Я представил нагроможденную как попало гору фляжек, сигаретных блоков, зажигалок, новеньких карманных пепельниц с крышечками и решительно эту версию отбросил.

Да и лохматые мне с каждым днем все более симпатичны. Не знаю, что против них имеет Алексей. Оказывается, красивые создания. Вот у кого переливы оттенков! Сравнить лохматых со связками веревок можно было только сослепу или по большой злобе. Сейчас они мне напоминают гигантские орхидеи. Или, я не знаю, хризантемы. Никогда в цветах не разбирался. А что шевелятся… Ну так, когда быстро прокручиваешь запись, цветок на экране тоже начинает шевелиться. Не исключено, что наша муть (приходится поневоле пользоваться этим устаревшим для меня словцом) с ее ровным климатом и мягким освещением всего-навсего теплица или что-то в том же роде.