Эдуард Фукс - Istoria_nravov

Все формы общения полов получают соответствующий характер. Относиться к женщине с уважением, смотреть на нее просто как на человека — значит в эту эпоху оскорбить ее красоту. Неуважение, напротив, становится выражением благоговения перед ее красотой, оно — поклонение перед «святая святых» эпохи. Мужчина a la mode совершает поэтому в обхождении с женщиной только непристойности — в словах или поступках, — и притом с каждой женщиной. Остроумная непристойность служит в глазах женщины лучшей рекомендацией. Кто поступает вразрез с этим кодексом, считается педантом или — что для него еще хуже — нестерпимо скучным человеком. Так же точно восхитительной и умной считается та женщина, которая сразу понимает непристойный смысл преподносимых ей острот и умеет дать быстрый и грациозный ответ. Так вело себя все светское общество. А каждая мещанка с завистью обращала свой взор именно к этим высотам. У нее тот же идеал.

Повышенная чувственность нашла свое наиболее артистическое воплощение в женской кокетливости и во взаимном флирте.

Кокетство не что иное, как выражение пассивности. Оно является поэтому специфически женским атрибутом и наиболее важным, использованным ею во все времена средством воздействовать на мужчину. Кокетство играет в жизни общества тем большую роль, чем ограниченнее становится для большинства женщин возможность выйти замуж. А это имело место в огромной степени в эпоху старого режима. Вот почему уже по одной этой причине поведение женщины этой эпохи должно было значительно отличаться от ее поведения в другие периоды.

Сущностью кокетства является демонстрация и поза, умение ловко подчеркнуть свои особенно ценимые преимущества. По этой причине также ни одна эпоха так не благоприятствовала развитию кокетства, как именно эпоха абсолютизма, по духу родственная ему, ибо, как мы знаем, высшее требование, предъявляемое ею к людям и вещам, состояло в том, чтобы все было демонстрацией и позой.

Женщина достигла такого мастерства, конечно, лишь путем непрерывного обучения и тщательнейшего самоконтроля. И в том и в другом усерднейшим образом упражнялись женщины всех стран. Искусство кокетства изучается большинством женщин с таким увлечением, которое станет понятным только в том случае, если допустить, что кокетство представляло тогда самый важный вопрос существования для женщин.

Мы ограничимся более подробным освещением лишь технических и, так сказать, постоянных средств женского кокетства, и притом только тех, которые наиболее существенны для характеристики эпохи. Сюда относятся: платок на шее, веер, маска, украшения и мушки. На первый взгляд все эти предметы могут показаться несущественными. Однако необходимо уделить особое внимание именно им. Дело в том, что если, невзирая на их официальное предназначение, которое легко может ввести в заблуждение, вскрыть их истинный смысл, то они позволяют нам лучше уяснить себе сущность эпохи, чем многие другие явления, более ярко бросающиеся в глаза.

Платок, который дама накидывала на шею и плечи, имел на первый взгляд целью скрывать модное декольте в такие моменты, когда оно считалось по общему убеждению неуместным, например дома во время работы, при посещении церкви и т. д. Так как, однако, все всегда складывается ко благу грешника, то и это средство поднять нравственность послужило лишь для вящей безнравственности. Другими словами, оно сделалось одним из утонченнейших средств женского кокетства. Так как платок накидывался на плечи только слегка, то он уничтожал ясные линии покроя, позволяя обладательнице красивой груди делать вырез еще глубже, чем требовала мода. А этот излишек выреза женщина показывала лишь тогда, когда это соответствовало ее особым целям. В один миг она могла показать все или ничего. Она могла пройтись по улице или появиться в обществе в самой приличной позе, однако в надлежащий момент удовлетворить самый смелый каприз, свой или чужой, так как было достаточно простого движения или шутливой выходки ухаживателя, чтобы сбросить платок.

Кроме этой важной функции, в интересах кокетства платок исполнял, впрочем, еще и другую задачу в деле эротического воздействия женщины на мужчину. Он усиливал действие декольте приблизительно так, как и вуаль. Затушевывая временно ясные контуры груди, платок тем самым возбуждал воображение мужчины, разжигал его любопытство, доводил его до желаний, чем достигалась главная цель кокетства. Если у неимущих классов этой цели служил платок, то у имущих классов кружевное фишю или драгоценная шаль. Но фишю и шаль одинаково мало скрывали, по замечанию остряков, красивую грудь; в обоих случаях достаточно малейшего дуновения ветра, чтобы раскрыть грудь, ибо, как выражался Виланд, платок не что иное, как «сотканный воздух». Нет поэтому ничего удивительного в том, что фишю и шаль играли такую огромную роль во флирте.

Веер был в эпоху старого режима, как во все времена в южных странах, неизменным спутником женщины. Он относился к числу самых важных туалетных принадлежностей не только светских дам, но и жен и дочерей среднего и мелкого бюргерства. Вполне естественно, что он с самого начала сделался необходимым атрибутом кокетки, так как уже пользование им для естественной цели давало кокетству благодарнейший материал. Красивую руку, изящную кисть, грациозный жест, изящную линию — все это можно было при помощи веера выгоднее подчеркнуть или дольше продемонстрировать публике, чем иным каким-нибудь способом. Так же рано и так же естественно возник и знаменитый разговор при помощи веера, позволяющий женщине в любой момент вступить с мужчиной в интимную беседу, непонятную для непосвященных. Путем известных движений веера женщина могла пригласить мужчину подойти, сказать ему, что она готова пойти навстречу его намерениям, назначить время свидания, сообщить, придет ли она или нет. Нежным жестом опуская веер, дама признается побежденной, гордым движением развертывая его, она хочет сказать, что непобедима. Нежность, любовь, отчаяние — всю шкалу чувств может передать веер.

Другими словами, веер позволял в XVIII в. женщине быть активной и пассивной участницей грандиозной оргии непристойности, устраиваемой ежечасно светским обществом словами и поступками. Прячась за веером, дама могла выразить свое одобрение дерзкой смелости; развернув веер, она могла вызывать на флирт жестами, скрывать этот флирт от чужих взоров, отвечать на него и т. д.

По всем указанным причинам веер неминуемо должен был стать неизменным спутником женщины. Без веера она была беззащитной, была подобна воину, противостоящему в битве с голыми руками закованному в броню неприятелю. И потому она никогда и не расставалась с веером. В своих мемуарах одна молодая англичанка замечает: «Мне подарили также несколько вееров. Для девушки достаточно одного, но мы ходили с веерами, как японки; мне подарили один для улицы, один для утра, другой для вечера и, наконец, еще один для особо торжественных случаев».