Фредерик Браун - Нулевой потенциал

Выбора не было. Пан повизгивал от боли — ослепительный свет резал глаза. Счастливчик положил руку на плечо шимпанзе и крикнул:

— Не светите нам в глаза!

— Убавьте немного, ребята, — послышался голос, и свет стал не таким яростным.

— Помните — я силой увел вас, — напомнил Пан. — Я не хочу, чтобы вы рисковали своей карьерой.

— Где это только наш талисман понабрался таких слов? — сказал Счастливчик.

— Помните, как Джимми Дюрант выступает по радио? — вдруг спросил Горилла. — Я без флота проживу, а без меня-то флот не проживет.

— Ты с каждой минутой становишься все больше похожим на Пана, — сказал Счастливчик.

— Все больше похожим на гориллу, — поправил Пан.

И они уже все смеялись, когда мистер Макмагон шагнул к ним из ночи, ступив внезапно в освещенное пространство. По мере того как он приближался, его грозная фигура приобретала обычный вид.

— Добрый вечер, джентльмены, — сказал он.

— Что, забеспокоился, плешивый? Ну, чтоб ты знал: мы Пана уже накормили, — проворчал Горилла.

— О чем это вы? — спросил Макмагон.

— Вы, крысы, заперли его в камеру и не давали есть. Вот почему он удрал, — сказал Счастливчик.

— Ничего подобного я не помню, — возразил мистер Макмагон.

— Из вашего липового газохранилища.

— Не валяйте дурака. Я специальный агент ФБР. Откуда у меня может быть газохранилище? Мистер Сатирус, мы приготовили комфортабельный автомобиль для вас и ваших адъютантов. И кстати, мичман Бейтс и мистер Бронстейн, мы доставили сюда с корабля все ваши личные вещи. Ваши вестовые упаковали их, и я уверен, что все будет в порядке. А теперь план наших дальнейших действий… Отсюда до аэропорта в Майами вы поедете на машине. Там вас ждет реактивный самолет; доктор Бедоян позаботится о том, чтобы вам было удобно лететь. Но, учитывая поздний час, вы, может быть, предпочтете отложить полет до утра. В этом случае завтра вам окажут более пышный прием, и, хотя я знаю, что вы не придаете значения таким вещам, все-таки позвольте напомнить, что Нью-Йорк — это ваш родной город…

Под холодным взглядом обезьяны он смешался и стал бормотать что-то невнятное.

— Уж не лишились ли вы рассудка, мистер Макмагон? — спросил Пан Сатирус.

Агент ФБР смолчал. Он проглотил обиду. Это было заметно, несмотря на ослабленный свет прожекторов. Мистер Макмагон пожал плечами и достал из кармана записную книжку. Он открыл ее и взглянул на Гориллу и Счастливчика, ища сочувствия, но не нашел его. Деревянным голосом он стал читать:

— Полицейский комиссар Нью-Йорка встретит ваш самолет в аэропорту Ла-Гардиа… Это большой аэропорт в Нью-Йорке, сэр… Он будет сопровождать вас до муниципалитета, где вас должен приветствовать мэр. После небольшой юридической процедуры вас повезут во главе колонны автомашин по Бродвею, где вас будет приветствовать население… так принимают в Нью-Йорке именитых гостей… в Радио-сити для подписания контракта, а затем в Бронкс, где президент Зоологического общества произведет церемонию открытия бронзовой доски, которая увековечит тот факт, что вы родились в Нью-Йорке.

— В обезьяннике, — сказал Пан Сатирус.

— Вечером состоится обед, который даст в вашу честь диетолог Центрального зоопарка и…

Пан Сатирус протянул длинную руку. Записная книжка легко перешла в его сильные пальцы; они скрутили ее, и порванные листки подхватил ночной ветерок.

— Юридическая процедура? Подписание контракта? Вы плохой актер, мистер Макмагон. Вы уж лучше придерживайтесь своего метода — допроса с пристрастием.

— Я надеялся, что вы об этом забыли, сэр, — сказал мистер Макмагон. — Ведь мы не сделали вам ничего дурного.

— Вы заперли меня в камере, грозили заморить голодом.

— Я надеялся, что вы забудете это, сэр… Я действовал согласно приказу.

Пан Сатирус скалил свои страшные зубы.

— Юридическая процедура? Подписание контракта?

— Суд города Нью-Йорка собирается сделать вас полноправным человеком, — сказал мистер Макмагон.

— Этот малый дошел до ручки, — сказал Горилла, поглядывая на мистера Макмагона.

— Что правда, то правда, мичман, — сказал Макмагон. Пан Сатирус уперся в дорогу руками и раскачивал свое короткое мощное тело; он явно над чем-то размышлял.

— Полноправным человеком, — произнес он. — Как мило.

— Да, сэр.

— А сколько лет будет этому полноправному человеку?

Мистер Макмагон попятился.

Но далеко уйти он не мог: кругом были прожектора, агенты и осветители, направляющие свет прожекторов.

— Все это не я придумал, — сказал он. — Юрист из меня так и не вышел, но я не могу представить себе, как судья может изменить ваш возраст, мистер Сатирус.

— Полноправный человек, таким образом, будет в возрасте семи с половиной лет, верно? Дитя. Счастливчик, в Нью-Йорке есть обязательное школьное обучение?

— В Бруклине есть, Пан. Там я научился читать и писать.

— Значит, я буду сидеть в классе с малыми ребятишками, а какая-нибудь женщина будет рассказывать, как делать бумажные куклы? Я видел школу Динг-Донг по телевизору, мистер Макмагон.

Наверно, агент тоже видел эту передачу, во всяком случае, голос у него стал ломаться, как у подростка.

— Может быть, вы сдадите экзамен экстерном и получите аттестат зрелости, сэр… Я, право, не знаю…

Пан Сатирус присел на пятки и стал медленно расчесывать ногтями шерсть на груди. Он обернулся к своим друзьям.

— У этой рыжей были ужасно крепкие духи. Я, наверно, никогда не избавлюсь от этого запаха… — И он снова обратился к агенту: — Мистер Макмагон, какой контракт я должен подписать?

Покрасневший мистер Макмагон опустил голову и взглянул на дорогу.

— Контракт с радиовещательной компанией, сэр. Будете выступать по телевидению.

Пан Сатирус ожесточенно поскреб голову.

— Как и вы, я никогда не занимался юриспруденцией, мистер Макмагон.

— Я изучал ее.

— Ах, вот как. Тогда, пожалуйста, скажите мне, каким образом полноправный человек семи с половиной лет может подписать контракт, имеющий юридическую силу?

— Этого он набрался не из телевизионных передач, — сказал Счастливчик.

Пан бросил через плечо:

— Некоторое время служителем у моей матери был студент-юрист из Фордхэма. Он скорее был сторожем, так как просто сидел всю ночь перед клеткой и занимался.

— Видите ли, ваш опекун… — начал было мистер Макмагон.

— Продолжайте.

— Это ваш друг, Билл Данхэм, — выпалил Макмагон. Пан Сатирус повернулся спиной к мистеру Макмагону и обратился к Счастливчику и Горилле:

— У меня есть друг по имени Билл Данхэм?

— Знакомое имя, — сказал Счастливчик. — Погоди-ка… Это та обезьяна… прости, тот малый, который интервьюировал тебя утром на пристани.

— Это не друг, — сказал Пан.