Боб Шоу - Миллион завтра. На последнем берегу. Космический врач

Наконец он вернулся в маленькую каюту капитана. Тот позвонил стюарду, попросил принести два кофе и опустил для Питера складное сиденье.

— Вы хорошо пригляделись к двигателям? — спросил он. Австралиец кивнул.

— Я не инженер, — сказал он. — Это превосходит мое понимание, но все же очень интересно. Много у вас с ними хлопот?

— Пока они работают без замечаний. На море мало что можно сделать, если они начнут барахлить. Можно только надеяться, что они не перестанут крутиться.

Стюард подал кофе, и они молча принялись за него.

— Я получил приказ прибыть к вам во вторник, — сказал Питер. — Когда я должен быть здесь, господин капитан?

— Во вторник мы выплываем на пробу, — сказал капитан. — А может в среду, хотя едва ли: это было бы слишком поздно. В понедельник мы грузим запасы, и команда собирается на борту.

— Тогда, может, мне явиться в понедельник? — предложил австралиец.

Можно и так, — согласился капитан. — Пожалуй, мы выйдем во вторник, в полдень. Я сказал адмиралу, что для начала хочу сделать короткий рейс по Бассову проливу и вернуться, скажем, в пятницу, в состоянии оперативной готовности. Поэтому, если вы сможете прибыть в понедельник, меня это вполне устроит.

— А до понедельника я вам не нужен? Я приеду в субботу, если могу чем-то помочь…

— Спасибо, лейтенант, но это ни к чему. Половина команды на берегу, да и вторую половину я тоже отпущу на субботу и воскресенье. Здесь не будет никого, за исключением одного офицера и шести вахтенных. Так что в понедельник перед обедом вполне подойдет. — Он испытующе посмотрел на Питера. — Вам не говорили, чем мы, собственно, займемся? Австралиец остолбенел от удавления.

— Разве вам не сказали, сэр? Американец рассмеялся.

— Ни слова. Похоже, последним узнает содержание приказа именно капитан.

— Адмирал вызвал меня по поводу моего назначения, — сказал Питер. — Он сказал, что это должен быть рейс до Кэрнса, Порт-Морсби и Порт-Дарвина, который продлится одиннадцать дней.

— Ваш капитан Никсон из оперативного отдела спрашивал меня, как долго это может продлиться, — заметил капитан. — Но приказа я еще не получал.

Адмирал говорил еще, что после этого рейса будет другой, гораздо более опасный и долгий, который продлится около двух месяцев.

Капитан Тауэрс замер с чашкой в руке.

— Для меня это что-то новое, — сказал он. — Он не сказал, куда?

Питер покачал головой.

— Нет, сказал только, что это продлится месяца два. Воцарилось молчание, потом американец улыбнулся.

— Думаю, если кто-нибудь заглянул бы сюда в полночь, он увидел бы, как я наношу свои предположения на эту карту. Сегодня, завтра и послезавтра…

Австралиец решил, что нужно придать разговору более легкий тон.

— Вы едете куда-нибудь на уик-энд? — спросил он.

— Нет, — ответил капитан. — Буду сидеть здесь. Впрочем, может, на пару часов выберусь в город, в кино.

— Такого рода виды на уик-энд, да еще когда ты иностранец и далеко от родины, могли нагнать меланхолию на любого.

— А если вам на эти два дня поехать в Фалмут? У нас есть комната для гостей. При хорошей погоде мы проводим время в яхт-клубе, плаваем, ходим под парусом. Моя жена будет рада, если вы приедете.

— Это очень мило с вашей стороны, — задумчиво сказал капитан.

Он выпил еще одну чашку кофе, обдумывая предложение. Люди северного полушария теперь редко чувствовали себя хорошо среди людей южного. Слишком многое разделяло их после последней войны. Жалость создавала непреодолимый барьер, и он отлично знал об этом. Более того, он знал, что австралиец прекрасно понимает это, хотя и пригласил его к себе. Однако ему хотелось лучше узнать Питера Холмса. Коль скоро он будет связан с командованием Военного Флота через него, не мешало знать, что он за человек это говорило за посещение его дома. Кроме того, смена обстановки позволит ему расслабиться после нудного безделья, которое мучало его уже несколько месяцев. Пусть ему будет неловко среди этих людей, это все же лучше, чем слоняться два дня среди гулких стен пустого авианосца в обществе своих мыслей и воспоминаний.

Он слабо улыбнулся и отставил чашку. Хотя такой визит и выглядит глупо, еще глупее было бы отклонить дружеское предложение.

— А я не помешаю вашей жене? — спросил он. — Ведь у вас в доме маленький ребенок.

Питер замотал головой.

— Ей будет приятно, — сказал он. — Теперь она не часто видит новые лица.

— Я с удовольствием приеду на один вечер, — сказал американец. — Завтра я должен быть здесь, но в субботу охотно бы поплавал. Вас устроит, если я приеду в субботу утром, поездом? И вернусь в воскресенье?

— Я встречу вас на станции.

Они обговорили расписание поездов, потом Питер спросил:

— Вы ездите на велосипеде? — Капитан кивнул. — Тогда я возьму с собой второй велосипед. От станции до нас две мили.

— Отлично.

Красный «олдсмобиль» стал уже почти забытым сном. Всего пятнадцать месяцев назад капитан Тауэрс сидел за его рулем, направляясь в аэропорт, а теперь с трудом мог вспомнить, как выглядела приборная доска или с какой стороны был рычажок, передвигающий сиденье. Он полагал, что машина все еще стоит в гараже у его дома в штате Коннектикут, неповрежденная, быть может, со всем тем, о чем он уже научился не думать. Нужно жить в новом мире и по возможности забыть о старом; теперь его будут ждать велосипеды на железнодорожной станции в Австралии.

Питер вышел с авианосца достаточно рано, чтобы вернуться в Вильямстаун грузовичком, курсирующим между верфью и Министерством Военного Флота. Он заглянул в Министерство, забрал письмо со своим назначением и колеса для фермера, после чего трамваем поехал на вокзал. Около шести он вышел из поезда в Фалмуте, повесил оба колеса на руль велосипеда и не спеша поехал домой. Когда через полчаса он добрался, весь мокрый от пота жара стояла невыносимая, — Мэри в летнем платье, прохладная и свежая, поливала газон.

Она бросилась ему навстречу.

— О, Питер, как ты вспотел! Вижу, ты достал эти колеса.

— Да. Мне очень жаль, что я не смог приехать на пляж.

— Я догадалась, что тебя задержали. Мы вернулись домой в половине шестого. Что с твоим назначением?

— Это долгая история, — ответил он, втаскивая велосипед и колеса на веранду. — Я все тебе расскажу, но сначала приму душ.

— Все хорошо или все плохо? — спросила она.

— Хорошо. До апреля в море, потом — ничего.

— Питер, — обрадовалась она, — это просто здорово. Быстренько прими душ, остынь и все мне расскажи. Я вынесу шезлонги. Да, в холодильнике есть бутылка пива.

Через пятнадцать минут, посвежевший, в спортивной рубашке с расстегнутым воротником, он сел в тени и, попивая холодное пиво, рассказал ей все по порядку.