Габриэлла Зевин - Шоколадная принцесса

— Я никогда не болею, у меня отличное здоровье.

— Молодец, — проворчала я, — ты не мог бы уже уйти? Я хочу, чтобы меня рвало наедине с собой, спасибо.

Я поднялась с пола ванной, меня немного шатало, но Вин взял меня под руку и довел до комнаты. Я свалилась на кровать и заснула.

Когда я проснулась, рядом с кроватью сидела Имоджин. Она положила мне на голову холодное влажное полотенце.

Мозг пульсировал в черепной коробке, глаза слезились, и от этого окружающее расплывалось. Казалось, что по всей комнате летают цветные пятнышки. В желудке словно плескалась кислота, а вся кожа ужасно зудела. Я чувствовала, словно вот-вот умру. «Я умираю?»

— У тебя ветрянка, Анни. Нетти прививали, но вы с Лео остались без прививок из-за закона о нормировании вакцины, который был в те годы.

(Вы беспокоитесь о том, не была ли я беременна? Что у меня был секс и я вам не сказала? Я бы никогда этого не сделала. В отличие от некоторых, я абсолютно честный рассказчик и горжусь этим.)

Она продолжала:

— Может быть, ты подхватила ее на свадьбе? Ты не видела, кто-нибудь там болел?

Я покачала головой, попыталась почесать лицо, но Имоджин надела на меня хлопковые перчатки.

— Я не могу позволить себе заболеть, мне надо кое-что решить, и после смерти бабули надо сделать так много… и школа… и Нетти, и Лео… И…

Я села в кровати, но Имоджин нежно, но твердо уложила меня обратно.

— Ну, по крайней мере до будущей недели ты не сможешь ничего из этого сделать.

— Почему вы здесь?

— Потому что Нетти мне позвонила.

Она вложила соломинку мне в губы:

— Пей.

Я повиновалась.

— Нет, я не об этом. Я имею в виду, почему вы здесь после того, как я сказала вам столько ужасных слов?

Она пожала плечами.

— Ну, у меня много свободного времени, и я только что потеряла стабильную зарплату.

Она снова повела плечами.

— Ты была не в себе. Пей больше, тебе нужна жидкость.

— Мне стыдно, — сказала я. — Мне очень стыдно, правда. Я многое обдумала.

— Ты хорошая девочка, и я принимаю твои извинения, — ответила она.

— Я так устала.

— Так поспи, детка.

Она пригладила мне волосы своей прохладной сухой рукой. Это было приятно и успокаивало. Может быть, последние минуты бабушки были другими, чем я рисовала себе, может быть, ее смерть не была так тяжела.

Я закрыла глаза, потом снова их открыла.

— Вы знали, что Нетти — одаренный ребенок?

— Подозревала.

Я хотела было почесаться, но вместо этого произнесла ужасные слова, которые тяготили меня с момента беседы с мистером Киплингом.

— Мне кажется, что мне пора расстаться с моим парнем.

Вот так.

— Почему? Он очень милый молодой человек.

— Он такой и есть, он самый лучший из всех, кого я когда-либо знала, — сказала я ей. — Но давным-давно его отец предупредил меня, что если я буду встречаться с Вином, он обратит пристальное внимание на мою семью. И сейчас, когда бабуля мертва, я беспокоюсь, что он может вмешаться. И вы, и я — мы обе знаем, что если Лео придется идти в суд, его никогда не признают нашим опекуном. — Я закашлялась. В горле было очень сухо, и Имоджин снова вложила соломинку мне в губы. — Единственную возможность обеспечить нам безопасность — это держаться вне видимости радара до тех пор, пока мне не исполнится восемнадцать.

— Хмм, — пробормотала она, затем снова дала мне соломинку: — Пей.

Я выпила.

— Но если у меня не будет отношений с его сыном, ему не понадобится беспокоить меня. Беспокоить нас.

— Понимаю, — сказала Имоджин. Она поставила стакан на тумбочку; похоже, количество выпитого мною ее удовлетворило.

Кожа снова начала ужасно зудеть, я потянулась почесаться, но Имоджин прижала мою руку.

— Вот от этого тебе станет лучше. — Она достала тюбик с мазью из тумбочки и начала наносить ее на волдыри, в большом количестве высыпавшие на коже. — Ты ведь не знаешь точно, что будет делать его отец, — продолжала она. — Большинство отцов больше всего на свете желают счастья для своих детей.

Я вспомнила Чарльза Делакруа в тот день, когда он забрал меня из «Свободы». Я знала по крайней мере одного отца, который сделал бы все для того, чтобы победить, невзирая на счастье своего сына.

Я покачала головой:

— Я не знаю точно, что сделает его отец, но мне кажется, то, что я с его сыном, подвергает нас опасности. Я (Я его люблю? В самом деле люблю? Да, думаю, это правда.) люблю Вина, но Нетти и Лео я люблю еще больше. Я не могу подвергнуть их опасности ради глупого школьного увлечения. Если бы бабуля была жива… но сейчас я не имею права рисковать.

Я знала, что мне надо делать. Это будет нелегко, но я смогу. Я попыталась снять перчатку, но Имоджин остановила меня, взяв мою руку в свои.

— Запомни, школьные увлечения не всегда бывают глупыми, Анни. И прямо сейчас ты вряд ли сможешь что-нибудь сделать. Твоя болезнь даст тебе возможность подумать несколько дней.

— Я так скучаю по бабуле, — сказала я. — Знаю, что большинство людей видели в ней просто старуху, лежащую в кровати, но я очень, очень скучаю по ней.

Кожа зудела, я чувствовала слабость, глаза наполнились слезами. Мне так хотелось обсудить с ней многое. Я тосковала по разговорам с ней. Казалось невообразимым, что я больше никогда не услышу ее голос.

— Я просто скучаю по ней, — сказала я.

— Попытайся помолчать. Я тоже по ней скучаю. Не хочешь ли, чтобы я тебе почитала? Это всегда помогало твоей бабушке заснуть. У меня с собой одна из любимых книг.

Она подняла книгу так, чтобы я смогла увидеть заголовок.

— Разве она не о сироте? — спросила я. Я ненавидела такие книги.

— Ты не можешь не сталкиваться с историями о сиротах. Каждая история — история о сироте. Жизнь — история о сироте. Мы все осиротеем рано или поздно.

— В моем случае это было скорее рано.

— Да, в твоем случае рано. Но ты сильная, и Бог никогда не дает нам больше, чем мы можем вынести.

Я не чувствовала себя сильной; мне хотелось укрыться с головой одеялом и никогда не вылезать. Я ужасно устала.

— Читайте, если хотите, — сказала я Имоджин.

— Глава первая, — прочитала она. — «В этот день нечего было и думать о прогулке. Правда, утром мы еще побродили часок по дорожкам облетевшего сада, но после обеда (когда не было гостей, миссис Рид кушала рано) холодный зимний ветер нагнал угрюмые тучи и полил такой пронизывающий дождь, что и речи не могло быть ни о какой попытке выйти еще раз…» [8] Шарлотта Бронте. «Джейн Эйр». Пер. В. Станевич.

В последующие несколько дней я не делала ровным счетом ничего, разве что пыталась не чесаться. В таком состоянии я даже не смогла пойти на поминки бабули; вместо меня с Нетти пошли Скарлет и Имоджин. Я сказала Скарлет, чтобы она приглядывала за Лео. (Ей повезло, она не подхватила ветрянку. Странно, единственным из всей школы, кто тоже заболел, был мистер Бири.)