Хью Хауи - Очистка-3. Изгнание/Сброс петель

Она чуть было не выложила ему всё как есть. Чуть не выболтала свой секрет. Как будто этому человеку, этому мальчишке, практически незнакомцу, можно было доверять.

— Я свою половину не нашла, — солгала она.

Лукас опять звонко, по-юношески рассмеялся:

— Да нет, я имел в виду — сколько тебе лет? Или невежливо с моей стороны так спрашивать?

На неё нахлынула волна облегчения. Она-то думала, он спрашивает, нет ли у неё мужчины.

— Мне тридцать четыре, — ответила она. — Да, мне говорили, что спрашивать об этом вроде бы против правил этикета, но я никогда особенно не придерживалась правил.

— И это говорит шериф, — ввернул Лукас и засмеялся собственной шутке.

Джульетта улыбнулась.

— Всё никак не привыкну.

Она повернулась обратно к экрану. Воцарилась тишина, и оба наслаждались ею. Так странно было сидеть здесь, рядом с этим мужчиной… Она чувствовала себя моложе и — непонятно почему — увереннее в его присутствии. По крайней мере, не такой одинокой. Он, как ей показалось, тоже предпочитал быть сам по себе — словно шайба не пойми какого размера, не налезающая ни на один стандартный болт. Он здесь, на верхнем конце Хранилища, охотился за звёздами, тогда как она, будучи внизу, каждую свободную минуту спускалась глубоко-глубоко в шахты, где охотилась за красивыми камнями…

— Похоже, вечер для нас обоих будет не очень продуктивным, — прервала она наконец молчание и погладила так и не раскрытую папку.

— Не сказал бы, — возразил Лукас. — Это зависит от того, с какой целью ты сюда пришёл.

Джульетта опять улыбнулась. Из дальнего конца помещения, из её кабинета, донёсся еле слышный писк — компьютер закончил поиск. Машина готова была выдать на экран его результаты.

На следующее утро, вместо того чтобы подняться в свой офис, Джульетта спустилась на пять этажей к верхней почвенной ферме на похороны Марнса. Для её помощника не будет папки с делом, не будет расследования; его старое, усталое тело лишь зароют глубоко в землю, где оно преобразуется в почву, питающую корни растений. Ну не странно ли стоять среди людей, собравшихся на похороны, и думать о Марнсе в таком вот роде — будет папка, не будет папки… Она работает всего лишь неделю, а уже начала смотреть на эти картонные обложки как на вместилище призраков. Имена и номера дел. Жизни, втиснутые в двадцать-тридцать страниц грубой бумаги вторичной переработки, в которой в тёмные чернильные строчки их печальных историй вклиниваются яркие цветные волоконца…

Церемония длилась долго, но затянутой не казалась. На соседнем с могилой Марнса участке, там, где была похоронена Дженс, земля ещё не осела. Скоро оба они сольются друг с другом в растениях, а растения в свою очередь дадут пищу обитателям Хранилища.

Джульетта приняла спелый помидор из рук священника и его «тени». Оба, одетые в красные мантии, шли сквозь толпу и раздавали плоды, сопровождая действо звучным речитативом; голоса их гармонично сливались и дополняли друг друга. Джульетта откусила кусочек помидора, пролив при этом, как положено, толику сока на комбинезон, прожевала, проглотила… «Вкусный», — отметила она про себя, но как-то механически, просто констатировала факт. Трудно наслаждаться вкусом в подобных обстоятельствах.

Пришло время засыпать могилу. Джульетта наблюдала за толпой и думала: меньше чем за неделю на Верхнем ярусе умерло два человека. Всего за это время случилось четыре смерти. Да, неделя для Хранилища выдалась скверная.

Хотя для кого-то, может быть, всё как раз наоборот. Джульетта обратила внимание на бездетные пары: молодые люди, крепко держась за руки, с энтузиазмом вонзали зубы в доставшиеся им плоды; они явно занимались подсчётами в уме. Ведь вскоре после очередной смерти следовала лотерея. По мнению Джульетты — слишком скоро. Она считала, что лотерея должна устраиваться в одни и те же дни года, хотя бы только для того, чтобы показать, что она состоится независимо от того, умер кто-либо или нет.

С другой стороны, опускание тела в землю и угощение спелым плодом прямо на свежей могиле должно было донести до людей простую идею: круговорот жизни непрерывен. Всё неизбежно свершается по тому же кругу. Это надлежит принять, этим следует дорожить. Человек уходит, передавая эстафету жизни другим, освобождая место для нового поколения. Мы рождаемся, становимся «тенями», вырастаем в мастеров и в свою очередь «отбрасываем тени», а потом уходим. Всё, на что каждый из нас может надеяться — это чтобы о нас помнила хотя бы «тень» нашей «тени».

Когда могилу засыпали примерно до половины, собравшиеся стали подходить к краю и бросать в яму остатки своих плодов. Джульетта тоже ступила вперёд и добавила остаток своего помидора в красочный град мякоти и кожуры. Служитель фермы ждал, облокотившись на свою слишком большую лопату. Но вот в могилу легли последние плоды; те из них, что пролетели мимо ямы, служитель сгрёб вниз вместе с тёмной, жирной почвой. Вскоре над могилой вырос холмик — со временем, когда его несколько раз польют, он осядет.

После похорон Джульетта начала восхождение обратно, в свой кабинет. С каждым пролётом ноги ныли всё сильнее, а ведь она гордилась своей отличной физической формой. Но ходить по ровному полу и по лестнице — вещи совершенно разные. Это тебе не гаечным ключом орудовать, пытаясь вывинтить заупрямившийся болт. И выносливость здесь требовалась совсем иного рода, не такая, как в Глубине, где всего и нужно-то, что немножко не доспать, если приходится работать в дополнительную смену. Джульетта решила, что хождение по ступенькам — дело неестественное, люди для него не предназначены. Вряд ли им положено природой путешествовать куда-то за пределы собственного этажа. Не успела Джульетта додумать эту мысль, как мимо неё вниз пробежал носильщик — с улыбкой на лице, ничуть не запыхавшись. Его ноги словно выбивали чечётку по стальным ступеням. Наверно, всё же, подумала Джульетта, это дело практики?

Когда она наконец добралась до кафетерия, уже наступило время ланча, и помещение полнилось гулом голосов и звяканьем металлических вилок о металлические тарелки. У двери её кабинета высилась горка сложенных записок. Здесь были также цветок в пластиковом горшочке, пара башмаков, фигурка, сделанная из разноцветной проволоки… Джульетта призадумалась над этой коллекцией. У Марнса не было родственников, значит, она сама должна решить, кому отдать эти вещи, кому они нужнее других. Она наклонилась и подняла одну из открыток. Надпись на ней была сделана карандашом, неуверенным детским почерком. Джульетта словно наяву увидела, как ученики на уроке труда делают эти открытки для инспектора Марнса. От этой мысленной картины её охватила такая грусть, которой она не ощущала даже на похоронах. Джульетта смахнула с глаз слёзы и помянула недобрым словом учителей: зачем вовлекать детей во все эти трагические события?