Татьяна Мудрая - Ангелоиды сумерек

Такими, как эта девочка.

Сергей слегка улыбается. Все люди прямо сходу кинулись в тёплые объятья интернациональной медицины, и для него и ему подобных настали жирные годы. Пятидесятилетние бедняки, дряхлые олигархи и те, кто промеж них. Жизнь до пятидесяти казалась им полной угроз, но потом обнаружилось, что вожделенный препарат прекрасно защищает и редкое потомство „стационариев“ – тогда у них слегка отлегло от души. Определились три вида существования „под стацисом“: быстрая, или активная жизнь – собственно, то, что называлось жизнью и раньше, – замедленная, или пассивная жизнь и пассивная жизнь в грёзах.

Первое означало те годы, которые человек должен был прожить и так – плюс-минус десяток лет. Стацисные не очень поддавались терапии, но всё-таки она была возможна. Когда же наступало время естественного ухода, такой человек одномоментно превращался в неподвижную куклу, которая моргала и совершала еле заметные вдохи и выдохи. Пищи и питья помимо того, что приносил воздух, ему не требовалось, выделение шло через кожу. Род летаргического сна, могущий продолжаться сколь угодно долго – и из которого практически невозможно вывести.

А жизнь в грёзах? Да просто поддерживаемое специальными аппаратами состояние быстрого сна, в который добавляли чужие энцефалограммы, позже – специально сконструированные нейрофильмы. За вполне доступные деньги. Этого блага были напрочь лишены нераскаявшиеся преступники.

Нет, перебил он сам себя. Куда это она идёт? Кто бы мог поверить…

То-то зашла с противоположной стороны потока. И торопилась – квартирку снимает напротив громады Архивов, гулять было бы проще по другой стороне проспекта, а уж потом, возвращаясь…

Зайти прямо в это почти кубическое здание с широким стеклянным фасадом и решётками на двух нижних этажах. Когда-то по лестницам, видным с улицы, взад-вперед сквозили осанистые граждане в кителях, брюках с лампасами и фуражках. Академия Генштаба, теперь пониженная в ранге до столичного военкомата. Постоянно действующая приемная комиссия. Именно сюда приводят нарушителей Закона.

А эта женщина пришла по собственному желанию. И еще торопилась, чтобы не показалось, что ее загнали насильно.

– Человек доброй воли, – говорит она.

– Железяки-то снимай, детектор не пропустит, – отвечает дежурный. Даже не очень удивлённо. – Пройдешь дугу – верну.

– Портал в иную реальность, – сдержанно хихикает женщина. – А если у меня пластик, точно я из бывшей ОАС?

Сгребает браслеты и пояс и удаляется внутрь здания, четко ставя ногу.

Спустя пять минут Сергей отворяет тяжелую дверь с латунными заклёпками, козыряет солдату корочками и лихо ныряет под турникет.

– Не нужно, чтобы меня лишний раз посчитали, – тихо говорит он.

– Мы знаем, Сергей Семенович, – так же отвечает дежурный.

В дверь приёмной комиссии стучат – резко, деловито, будто азбукой Морзе выводят пароль.

Девушка входит.

Трехголовый дракон: офицер, военный врач, священник. Сидят за столом, занимая все три стороны, от нечего делать пьют кофе. Главный улов прибывает вечерами.

– Почему без сопровождающего? – спрашивает первый.

– Вольноопределяющийся, – слышится ответ. Слишком звонкий и уверенный в себе голос – таким прикрывают страх. Или ненависть.

Недоуменные взгляды. Хотя – да: вольнопер, как говорили в старину, – не доброволец. Также как люди доброй воли – это Библия, не военный устав. Лазейки необходимы, иначе армия совсем захиреет.

Приказ офицера:

– Документы.

Тонкий пакет полупрозрачных пластин появляется из-за пояса.

– Так. Анна Яковлевна Фрай. Тридцать один год. Образование высшее гуманитарное плюс высшее медицинское, классическая латынь, английский, французский, хинди… психически здорова, стрессоустойчива, лабильна, свидетельство о спортивной подготовке, курсы самообороны, владение оружием… Это же всё запрещено! У нас разрешено только гармоничное телесное развитие!

– Я намерена подняться на ступеньку выше рядового контрактника, которого еще надо всему обучать. Если вам это не нужно, – что же, вы меня получите и так и так, только что на гораздо худших основаниях. И больше сил потратите в результате.

– Как вы получили эти бумаги?

– Заслуженно, хоть и не вполне официально. Как понимаю, я далеко не первая в таком роде, потому что вы не хотите работать с безнадёжно сырым материалом.

– Первая женщина. Не лгите – уж это вам известно.

– Да, известно, разумеется.

Теперь говорит врач:

– Вы обеспечили свою вменяемость весьма солидными документами. Мы можем очень просто объявить ненормальным человека с подавленным инстинктом самосохранения. Но, я так полагаю, у вас атрофирована другая часть психики. Ибо первейший долг женщины – беречь себя для ребенка.

– Это мне, увы, не грозит, – Анна иронически кланяется собранию.

– Перевязывать трубы – это грех. Изгнание плода – грех смертный, – вспыхивает священник. Он молод – гораздо моложе остальных – и довольно хорош собой.

– Отец, вы гораздо лучше меня изучили медицину… в определенных аспектах. Я всего лишь имею в виду, что не способна к безудержной влюбчивости. Быть монахиней в миру – тоже грех? – парирует женщина.

– Монахини не убивают.

– Пожалуй, и мне придется лишь спасать жизни, а не отнимать.

– Дочь моя, твои устремления граничат с самоубийством.

– Если отдать живот за други своя – всего лишь суицид, то кто же тогда сам…

Священник испуганным жестом обрывает эту фразу.

Все потрясённо молчат.

– Господа, – говорит Анна. – Единожды войдя, мне уже не выйти отсюда иначе, как в полной военной форме. Спор может быть лишь о знаках различия. Итак?

И всем уже ясно, что ей удалось настоять на своем – и победить.

Поэтому первое, что видит Сергей, зайдя к начальству, – это молоденького сержанта спасательной службы, который с юмором отдаёт честь его штатскому маскараду.

Несколько позже он задумался, что когда-то заставило его потеснить свои хлебные медицинские занятия ради пошлейшего сыска: желание устранить помехи на пути лучшего будущего? Вечное стремление человека играть и менять маски? Или заурядная тоска по острым ощущениям? Ведь не деньги же. В этом он как раз проиграл.

И лишь одну причину, истинную, он закрыл в подсознании.

То, как его, уже преуспевающего нейрохирурга, привели в зал, где вкушали заслуженный покой Вечники. Экскурсия была, кстати, не самой рядовой: для чиновников высокого ранга.

Шестигранные соты от пола до потолка. Прозрачные створки, что позволяют видеть лица любимых – пусть и в перевернутом состоянии. Система зеркал, отчасти исправляющая этот огрех. Шелковистые покровы. Открытые окна и свежий воздух, что несёт морось, пыль и пыльцу.