Кит Робертс - Английский фантастический роман

— Он посмотрел Мадлен в лицо. — Только вам это без разницы. Они сами приносят горшки и забирают «деш». Вам остается мыть горшки. А еще скрести полы и прочее в том же духе.

— И это все ваши предложения? — спросила она. — Может быть, кому-нибудь требуется домашняя прислуга?

— Нет. Белых держат только для похвальбы, да и то не всем это по сердцу. К тому же предложение сейчас превысило спрос. Богатых негров не так много, как может показаться.

— Хорошо, — решилась Мадлен. — Согласна на больницу.

Бейтс черкнул что-то на обороте визитной карточки.

— Отдадите это секретарю. До вашего появления я успею с ней переговорить. — Он усмехнулся. — Комиссионных не надо: у Альфа Бейтса сердце тоже не камень.

— Спасибо, — сказала Мадлен.

— Вот бы нашлось что-нибудь и для меня, — проговорил Эндрю.

— Неважно, что именно.

Бейтс поцокал языком.

— Обязательно. Только это будет непросто. Потом, вам ведь надо где-то жить?

— Надо, — согласилась Мадлен.

— Надеюсь, с этим не будет проблем. Только райончик бедноват. Очень бедный райончик… Ведь вам не по карману даже конура в Сбуте-Метта или Ябе. Пока придется ограничиться Икко.

— Икко?

— Так зовется на местном наречии остров. Лагос — это собственно город. Жилье будет обходиться вам три фунта в неделю — а совсем недавно оно стоило тридцать шиллингов. Когда вы его увидите, то не поверите, что там можно жить. Но придется согласиться и на это, поскольку у вас все равно нет выбора. Вам может показаться, что лучше жить просто под открытым небом, но это невозможно: полиция бдительна.

— Испытали на собственном опыте, — сказал Эндрю.

— Вот и славно. Всегда лучше не питать иллюзий, на каком ты свете. Йоханнесбург — единственное место в Африке, где есть что-либо подобное. Вам предлагается ветхая хибара, грязная и вонючая. Рядом пролегают сточные канавы. Говорят, там все-таки есть одно преимущество по сравнению с Йоханнесбургом: отсутствие мух. Мухи просто не выживают.

— Симпатичная картинка, — заметил Эндрю.

— Я не люблю ходить вокруг да около, иначе разочарование будет слишком сильным. Вам предстоит поселиться в негритянских трущобах, поэтому я пытаюсь с самого начала приучить вас к этой мысли. Там живет теперь немало белых, так что кое-где наводится чистота. Ничто не препятствует вам навести порядок вокруг своего жилища, однако это не приведет к снижению квартплаты. Наоборот, она может даже возрасти. — Бейтс покачал головой, отметая возможные подозрения. — Нет, владелец — не я. Я только собираю квартплату.

— Это единственное, что вы беретесь порекомендовать? — спросил Эндрю.

— Не просто единственное, а самое лучшее, на что вы можете рассчитывать, исходя из своих капиталов. Там хотя бы закрыто с обоих концов. Бывают хижины, через которые ходят, чтобы спрямлять путь.

— Как мы туда попадем?

— Я нарисую вам план. Если согласны, то направляйтесь прямо туда, не мешкая. В принципе положено брать плату вперед, но я вам доверяю и готов подождать до конца недели. — Он добродушно оглядел их. — Могу даже одолжить вам пару фунтов, если вы совсем на мели.

— Спасибо, — ответил Эндрю. — Как-нибудь перебьемся. Мы можем кое-что продать.

Бейтс кивнул.

— Возвращайтесь, если станет совсем невмоготу. Хотя я далеко не всесилен.

Они шли по кишащим толпами улицам под яростно голубеющим небом.

— Не будем унывать, — сказала Мадлен. — Что-нибудь да подвернется.

— Да, — согласился Эндрю.

Их глазам предстало обшарпанное белое строение с забранными тяжелыми решетками окнами первого этажа. Над дверью помещалась доска, заклеенная плакатами. На одном из них красовался чернокожий солдат с ангельской внешностью, выставивший вперед винтовку с примкнутым штыком. Надпись на плакате гласила: «ЗАЩИТИМ ЛЮБИМУЮ СТРАНУ!» На другом плакате был изображен поднимающий тучи пыли танк, перечеркнутый надписью: «КРЕСТОВЫЙ ПОХОД В ЗАЩИТУ АФРИКИ!» Над доской значилось красными буквами: «Вербовочный центр нигерийской армии».

— Неужели наше положение столь отчаянно? — удивилась Мадлен.

— Думаю, да.

— Ведь мы белые, — упрекнула она его. — Надо сохранить верность хоть чему-то в жизни!

— Я только сейчас начинаю понимать, насколько относительным оказалось это «надо» лично для меня. — Он сжал ее руку. — Подожди меня здесь. Постараюсь не задерживаться.

— Еще не время! — взмолилась Мадлен.

— Кажется, за вступление в ряды полагается вознаграждение. Вдруг удастся провести ночь в приличных условиях?

Чернокожий сержант в бюро справок направил его наверх. На двери комнаты под номером «17» висела табличка: «Бюро вербовки. Только для белых». За столом сидел еще один сержант, ничем не примечательный толстяк, во время разговора беспрерывно что-то жующий. У него были мясистые, неестественно красные губы.

— Чем могу вам помочь, босс?

— Я раздумываю, не вступить ли мне в нигерийскую армию. У меня есть кое-какой опыт службы в бронетанковых войсках.

Сержант некоторое время молча жевал свою жвачку, прежде чем спросить:

— Сколько вам лет, босс?

— Тридцать семь.

— Меньше вам и не дашь. А мы не принимаем никого старше тридцати. За исключением инструкторов.

— Именно это я и имел в виду.

— Тогда вам лучше обратиться к капитану Лашиду, босс. Двадцать второй кабинет — по коридору прямо.

— Спасибо.

— О’кей, босс.

В отличие от сержанта, капитан оказался худощавым и подвижным, с прямыми бровями и высоким лбом. Он походил скорее на индуса, чем на негра. Эндрю подумал, что среди его предков затесалось несколько белых. У него был приятный, почти лишенный акцента голос.

— Ваше имя?

— Эндрю Лидон.

— Возраст?

— Тридцать семь.

— Откуда вы?

— Из Лондона. Родился в Кенте.

— Воинская служба?

— По призыву, в Королевском танковом полку.

Лашиду кивнул. Он занес ответы Эндрю в блокнот и отложил карандаш. Это был простой карандаш с изрядно обгрызенным кончиком. Видимо, за спокойствием капитана скрывалось предельное напряжение нервов.

— Вы желали бы принять участие в крестовом походе, мистер Лидон?

— Да, если это так называется. Я хотел бы вступить в нигерийскую армию в качестве инструктора.

— Зачем?

— Здесь не так уж много привлекательных возможностей для белого человека…

— Верно. Вас не огорчает то обстоятельство, что вы станете учить армию, которая пойдет войной на белых в Южной Африке?

— Разве война уже объявлена?

— Пока нет. Но такая возможность вас не огорчает? Возможность, перерастающая в неотвратимость?

— Меня огорчает только то, что у меня нет работы, что я вынужден жить в трущобах и не способен содержать… человека, за которого я несу ответственность. Вот что меня тревожит.