Владимир Круковер - Исполнение желаний

Я тогда очнулся в совершеннейшем шоке. Столько лет прошло, а не пригасило воспоминание. Такое острое чувство, его в памяти будто огненными буквами вырезало.

Несколько лет спустя произошла эта самая перестройка, появились в России компьютеры, я ими увлекся, хотя при наличии Проводника они мне не нужны были, вроде. Потом и Windows появился, сперва простенький, потом все более совершенный. Но тогда объяснения Проводника казались мне совершеннейшим бредом. А виртуальный эксперимент с волком меня поразил, но не убедил в реальности происходящего. Но события этой ночи продолжались. И становились все более фантастичными.

Мне опять захотелось в туалет и я, оглядев зал и не обнаружив мента, потопал на выход.

Уже оправившись, застегивая ширинку, я почувствовал тревогу еще прежде чем троица подонков заслонила мне выход. В стандартных, модных в те времена полупальто «москвичках» с шалевым воротником, с сигаретами в углах губ. Пальто, естественно, расстегнуты. Они, видно, только подъехали на такси. В ресторан, скорей всего. В единственный городской ресторан, который открывался в четыре утра. И решили позабавится, провести оставшееся до открытия время. И тут, конечно, я — интеллигентная игрушка для битья.

— Эй, фраер, — начал старший, — закурить дай…

Он сказал эту фразу издевательским тоном, по блатному растягивая гласные, и пыхнул сигаретным дымом мне в лицо.

«Предлагаю оптимальным вариант нейтрализации хулиганов, — прозвучал в моем мозгу спокойный голос Проводника. — Для начала передай мне контроль над телом».

«Как?» — спросил я мысленно.

«Просто подумай — разрешаю, мол. И расслабься, чтоб не мешать».

«Ну-у, — неуверенно подумал я, — разрешаю, конечно. Только какой толк?»

Дальше я уже не думал. Я наблюдал. Наблюдал за собственным телом, которое превратилось в некий смерч, смерч неукротимы и, одновременно, гибкий и разумный.

Правая кисть расслабленно мазанула справа налево того, кто спрашивал закурить, по лицу. Резко и хлестко, как мокрая тряпка. Вслед за движением руки тело перетекло вправо, перетекло на пол-оборота и левая рука локтем врезала мужика в кадык. И, почти одновременно, правая нога нашла носком ботинок пах у второго.

Я ждал, когда мое, фантастически ловкое тело добьет третьего, но он остановилось, приняло небрежную позу и спросило:

— Дай закурить, что ли, сявка?!

И третий, еще не осознав до конца происходящее, но уже испугавшись, полез в карман, глядя на падающего первого дружка и сгибающегося со стоном — второго, достал пачку «Родопи» и протянул мне.

Мое тело развязно взяло пачку, сунуло ее в карман и почувствовало, что контроль над ним таинственного Проводника прекратился.

Будь я чуть покрепче, нервишки бы мне подлечить, я бы и сам смог проимпровизировать дальше, укрепить победную ситуацию. А я, как сопливый щенок, спросил Проводника:

«А что дальше?»

И он с каким-то скрытым, явно машинным юмором, ответил:

«Из этого положения есть несколько десятков выходов. Предлагаю два разновероятных. Первый — гордо удалиться, никак не комментируя. Второй — развить успех и выставить блатных на деньги и завтрак в ресторане».

Идея мне понравилась. Тем более, что жаргоном я владел, а пустить в глаза тумана после двух ходок в северные лагеря мог почище любого вора в законе. Но есть не хотелось, пить — тем более. Да и в ресторан что-то не тянуло. Хотелось забиться в какой-нибудь теплый угол и отлежаться. Поэтому я ограничился тем, что забрал у главаря, который все еще хрипел на стылом полу туалета, кошелек, грозно посмотрел на совершенно деморализованного второго, зажимающего причинное место, полностью проигнорировал третьего, подобрал чью-то ондатровую шапку и пошел к остановке такси, просматривая содержимое кошелька. И радуясь тому, что содержимое достаточно увесистое.

— В гостиницу, — сказал я таксисту, залезая в уютное тепло «волги» и с наслаждением закуривая сигарету с фильтром.

Это сейчас можно в гостиницу приехать в любое время и тебе там будут рады. В советское время попасть в гостиницу, если номер не забронирован, было почти невозможно. И в Москве, и, тем более, в провинции. Насколько я помню, в Иркутске было две гостиницы: при ДОСААФ — «Спортивная» и в центре города — «Ангара», — старинная, еще с царских времен.

(Я упомянул словосочетание: «насколько помню», хотя при контакте с космическим компьютером оно звучит абсурдно. Дело в том, что последнее время я почти не обращаюсь к компьютерной памяти. Неинтересно. Я, в сущности, мог вообще поручить Проводнику этот мемуар, задать ему стилистические границы и через короткое время получить распечатку рукописи. Но зачем тогда я? Особенно нынче, когда кроме Проводника на второй моей руке браслет Материализатора…).

Тем ни менее я все равно стучал в старинную дверь «Ангары», стараясь не оборачиваться к шоферу такси, который не уехал и с интересом наблюдал за моими потугами. Наконец появился сонный швейцар. Он тупо уставился на меня сквозь дверное стекло, поморгал и повернул табличку с текстом к моему лицу. «Мест нет!», — прочитал я стандартный текст и приложил со своей стороны к стеклу другой текст — десятирублевую ассигнацию.

Расчет оказался верным. Через несколько минут я уже заполнял листок прибытия, а спустя еще некоторое время принимал горячий душ в отдельном номере.

После душа я хотел покайфовать: заказать из ресторана плотный завтрак, купить в гостиничном ларьке какую-нибудь книжку и, возможно, что-нибудь из приличной одежды, прогуляться чуток… Увы! Заломило все мышцы, виски сжало болью, заболели суставы.

«Реакция на экстремальное физическое напряжение, — без всяких вопросов с моей стороны сообщил Проводник. — Обычное дело. Поспишь и все пройдет».

Спать мне, как ни странно, не хотелось. Тем ни менее, я, превозмогая боль, спустился в холл, купил в аптечном киоске димедрол (тогда его продавали без рецептов по цене 27 копеек), заглотнул таблетку и вскоре уплыл в вязкую пелену наркотического забытья. Проснулся я от удушья.

Давило грудь, жгло горло, сводило челюсть. Под левую лопатку воткнулась раскаленная игла.

«Что со мной?» — спросил я Проводника.

«Инфаркт миокарда», — хладнокровно ответил тот неживым голосом механизма.

Я ошеломленно молчал и Проводник счел необходимым меня «успокоить».

«Итак, об инфаркте. Это — бич вашего времени. Сердечно-сосудистые заболевания, в частности ишемическая болезнь сердца и ее грозное осложнение — инфаркт прихватывают 30 процентов населения этой планеты.

Сердце — уникальный орган. Этот мускулистый мешок без отдыха перегоняет кровь все время человеческой жизни. Сама же сердечная мышца снабжается кровью через наружные сосуды. И, если один из этих сосудов не может пропускать к сердечной мышце достаточно живительного кислорода, участок сердечной мышцы омертвевает, теряет прочность, эластичность и способность сокращаться. Сердце же продолжает работать и при сильном напряжении может разорвать омертвевший кусочек. Не случайно в просторечье инфаркт называют разрывом сердца!