Владимир Хлумов - Санаторий

— Мистер Варгин, к чему играть в прятки? Конечно, мы понимаем, что вы не турист. Что же мы, простаки тут, на Санатории? Лет пять с Земли никого не было. Вдруг гибнет Ремо Гвалта и пожалуйста, как это вы написали в заявлении? «С целью ознакомления и отдыха, Игорь Михайлович Варгин.» Мы и подумали — пусть себе знакомится и отдыхает, не шпион же он какой. Все-таки дружественная планета. Думали, придет к нам да и спросит: что такое за Ремо Гвалта, чего мы тут переполошились? Нет, не стал спрашивать. Следствие затеял. Теперь вот ковыляет. Хорошо еще, хоть жив. Мы ему: вот вам билетик, поезжайте гражданин хороший от греха подальше. А он нам: не могу, много невыясненного осталось. Ну, вопросов много, так приди, спроси. Покажем, объясним. Ведь сколько делов наделали за пять дней?!

— За два, — уточнил Варгин.

— Вам виднее, — согласился Глоб. — У нас своих проблем по горло, так вы еще тут. Думаете, легко жизнь перестраивать на новый лад? Ох, какие есть враги у нас!

— Помнится, на ужине совсем другое про врагов говорили, — возразил Варгин.

— Виноват, виноват. Да ведь не портить же праздник. Я надеялся с вами в турне отправиться, там бы и поговорили. Ну, да что вспоминать. У нас в работе тоже промахи бывают, — министр подмигнул и снова стал серьезным.

— Представьте себе крупного промышленника, например, по химической части. Стоят его заводы и комбинаты на реках и озерах, очень важную продукцию производят, а отходы в эти самые реки и озера спускают. Мы к нему приходим и говорим: вот тебе указ правительства — девять фабрик из десяти закрыть. Что же он, в восторг придет? Совсем наоборот. Виду он не подаст, но злобу затаит и какую-нибудь гадость задумает. Открыто против общественного мнения ему слабо, а вот через мелких людишек — это очень удобно. Но мелкие людишки — это же мелкие интересы, и заметьте, у каждого свои. Единства-то и нет у них. Более того, в агонии кусать друг друга начинают. Собственно, вы попали на Санаторий именно в такой период, период агонии всех врагов нетривиального прогресса. Конечно, их единицы, но каждый десятерых стоит.

— Нельзя ли более конкретно?

— Куда уж конкретнее. Вы и есть жертва борьбы роковой. Они вас приняли за нашего агента. Вот ведь в чем ирония мизансцены состоит.

— Да,да, — заметив удивление Варгина, продолжал министр. — Собственно, мы вам даже благодарны, поскольку вы для пользы дела по ночам шатались. Представляете себе, появляется неизвестная личность с добропорядочной Земли и начинает интересоваться сестрой самого Ремо Гвалты опаснейшего мафиози, главаря целой банды, купленной на деньги финансовых воротил.

Варгин захохотал:

— Мне тяжело смеяться… Как это вы сказали? Опаснейший мафиози, главарь… Ха-ха… И все это — Ремо Гвалта? Ремо Гвалта — с крупнокалиберным пулеметом, — Варгин никак не мог сдержаться. — Да он кроме логарифмической линейки в руках-то ничего страшнее не держал…

Машина остановилась.

— Приехали, — сквозь отверстие в стекле сообщил водитель.

Варгин вышел из лимузина и огляделся. Они приехали во двор какого-то странного заведения, окруженного высоким забором, выстроенным из железобетонных плит. На огороженной территории стояло несколько строений.

— Все-таки я не смог отказать себе в удовольствии устроить небольшую экскурсию. Это все, — Глоб показал рукой вокруг, — называется Изолятор.

Мимо проехал электрокар, груженный ночными горшками.

— Пойдемьте в демонстрационный павильон.

Они прошли к строению, рядом с которым стоял киоск под названием «Кассы». На закрытом окошечке висела дощечка с надписью: «Санитарный день».

— Не везет нам, — сказал Варгин министру.

— Ничего, не отчаивайтесь на достигнутом, — таинственно усмехнулся Альфред Глоб и пригласил Варгина за собой.

Через небольшой предбанничек они попали в длинный коридор. Свет в коридор падал справа из квадратных оконцев высоко вверху, у потолка. В павильоне пахло зоологическим парком. Они подошли к вольеру, зарешеченному чугунными прутьями. Вначале Варгин никак не мог понять, что-же там в углу копошится. Когда же разглядел, его отшатнуло. Он слегка толкнул министра.

— Простите, — сказал Варгин.

— Ничего, ничего, — успокоил Альфред Глоб.

Варгин снова приблизился к решетке и выдохнул:

— Это же человек…

— Да, отдыхающий, — холодно подтвердил министр.

Отдыхающий заметил посетителей, подполз к решетке, сжал прутья и тоскливо посмотрел Варгину в глаза. Потом экспонат отпустил прутья, резко рванул на груди рубаху и взвыл. Было в нем какое-то физиологическое несоответствие, но не оно было главной отталкивающей чертой. Старик, а таким он выглядел, смотрел наивным детским взором.

— Осторожнее, — предупредил Глоб, — может плюнуть!

Министр подтолкнул Варгина к следующему вольеру. На табличке было написано: «Шаршавинские девки. Найдены в отрогах западной Шаршавы. Собственность Санаториум Изолятор. N 2115.» За решеткой что-то икало и скреблось. Там обитали три существа, из которых можно было составить одну полноценную женщину.

— Что это? — как-то нервно спросил Варгин.

Его слова, сказанные слишком громко, странным образом подействовали на обитателей павильона. Существа забеспокоились. Постепенно возбуждение передалось всему Изолятору. Началось всеобщее заунывное рыдание.

— Пойдемте быстрее, — предложил Глоб, — сейчас такой гвалт начнется.

К удивлению Варгина, министр подтолкнул его вперед, заставляя пройти через весь павильон. Вокруг поднялся дикий рев, в котором слышалось хихиканье, карканье и еще многое другое.

— Вы спрашиваете, что это? — сказал Глоб, когда они вышли на улицу. Это жертвы, жертвы технологического прогресса. Все эти существа привезены из промышленно развитых районов. Генетическое отравление. Слава богу, сейчас с этим покончено.

— Да, но зачем из них устраивают зрелище? — подавленно спросил Варгин.

— Это, пардон, не зрелище, это воспитание масс.

Они молча сели в машину. Министр приказал ехать в отель, закрыл переговорное окошечко и повернулся к землянину.

— Такие люди, как Гвалта, хотели бы вернуть этот кошмар, превратить весь Санаторий в Изолятор. Какая логарифмическая линейка?! Плевал он на вашу линейку. Нет, может быть, в молодости он чем-то таким и увлекался; даже очень может быть. Представляете, математик, вундеркинд, совершенно оторванный от жизни индивидуалист сталкивается с некоторыми перегибами, не разобравшись, хватается за любое антиправительственное течение. Этакий интеллигент, обезумевший от ужасов нетривиального прогресса. Такой столько дров наломать может — ни одному лавочнику не снилось. Посудите сами, талантливый ученый, заслуживший уже некоторый авторитет, вдруг все бросает и идет в прачечную.