Юрий Леж - Fugit irreparabile tempus

Генерал замолчал, обвел присутствующих тяжелым взглядом и, не дожидаясь разрешения, совсем не по-военному, повалился в кресло.

— Вы были ближе всех к месту событий, господин генерал, — мягко и как-то чуть отстраненно спросил Даллес, посасывая мундштук трубки. — Какая там сейчас обстановка? И каковы наши потери?

— Обстановка близкая к панике, — фыркнул со своего места Макартур. — А что бы вы хотели? Мы были абсолютно не готовы к атомному удару… даже в единственном экземпляре… а тут… потери сейчас подсчитываются, но сразу скажу, господа, что в дальнейшем не было недомолвок. Мы лишились авианосной группы. Полностью уничтожена база на Окинаве, кстати, там пострадало очень много японцев, так что, ждите демаршей от их правительства…

— Ну, с японцами мы как-нибудь разберемся, — пробормотал госсекретарь Ачесон, — в конце концов, перешлем их претензии дядюшке Джо, ведь бомбы-то бросали русские…

— А как с нашими сухопутными войсками? — уточнил Даллес.

— Корпус генерала Уокера не существует, как войсковая единица, — тяжело вздохнул Макартур. — Более подробно я не смогу вам ничего доложить. Повторяю, обстановка близка к панике.

— Что вы можете предложить, как военный? Чем нам ответить на это? — спросил Эйзенхауэр, заранее предчувствуя отвратительный, никого не удовлетворяющий ответ.

— Ничего, господин президент, — махнул рукой Макартур. — У нас больше нет войск в Японии и Корее. Там находятся только покойники, инвалиды и сумасшедшие. Как восстановить флотскую группировку, я не могу подсказать. Это дело моряков. Так же не смогу прямо сейчас спланировать потребность в переброске войск в этот район.

— Мы рассчитывали запугать русских, поэтому и пошли на атомную бомбардировку, — задумчиво сказал Ачесон. — А выходит, что это русские запугали нас, ответив пятикратно…

— Военных заверили, что у Советов нет и быть не может такого оружия, — ответил Макартур. — Все наши действия планировались, исходя из применения обычных вооружений.

— Мы можем в течение нескольких дней перебросить к берегам Кореи еще две авианосные группы, — сказал адмирал Нимиц.

— Что толку? — сам себе задал вопрос президент. — Сначала надо решить, будем ли мы продолжать войну… и с кем…

В помещении повисла угрожающая тишина. В самом деле, схлестнуться с русскими напрямую всего-то через четыре года после того, как они разгромили нацистскую Германию и захватили пол-Европы, это вам не мелкая колониальная авантюра в Корее. Особенно, если учесть, что у русских, откуда ни возьмись, появились атомные бомбы, да еще в таком количестве…

Эйзенхауэр уже пожалел, что запретил другим, а себе — в первую очередь, заниматься здесь и сейчас выяснением причин, по которым все они попали сейчас в такую нелепую ситуацию. Ох, как зачесались кулаки, ох, как хотелось узнать, почему же наша хваленая разведка, что армейская, что даллесовская, прозевали создание русскими бомбы… И — мордой, мордой об стол этих высокомерных, зажравшихся штатских свиней!!!

— Итак, господа, — президент взял себя в руки. — Чем мы можем ответить — вопрос номер два. Вопрос номер один — кому мы должны отвечать?

— Русским, — буркнул Макартур.

— Ответить русским военными средствами? — удивленно поднял бровь Ачесон. — Лезть на их территорию и пытаться воевать десантами?

— Вы можете предложить что-то иное? — язвительно осведомился Макартур.

— Меня останавливает от объявления войны Советам только одно, — сказал президент.

В наступившей паузе он приметил, как потянулся к уху генерала Бредли Даллес, как что-то черканул в блокноте госсекретарь, как размяк, расползся по стулу Макартур, ожидая привычного для военных решения своей судьбы посторонним человеком.

— Если мы, имея в запасе две бомбы, — продолжил Эйзенхауэр.

— Три, — поправил его генерал Бредли, — мне докладывали о трех экземплярах «Штучки».

— Третья еще не готова, — пояснил президент. — Она находится в стадии сборки и отладки, окончание работ — через неделю… Так вот, если мы имея две готовые бомбы и одну на подходе, решились испытать один экземпляр в боевых условиях, то сколько же таких бомб у Советов, если они, не задумываясь, за два дня используют сразу пять экземпляров? Кто даст мне гарантию, что в ответ на наш десант в Порт-Артуре и Владивостоке на Пёрл-Харбор, Сан-Франциско, да и на Вашингтон, наконец, не будут сброшены такие же «Штучки»? И это, господа, будет уже катастрофой. Это вам не военные игры где-то на окраине цивилизованного мира. История никогда не простит нам, если только из-за нашего поспешного решения на землю Америки упадут эти русские чудовища.

Сделав короткий перерыв и еще раз оглядев присутствующих, президент закончил:

— Итак, что нам делать?

— Десант в Порт-Артуре и Владивостоке возможен, но не раньше, чем через пару месяцев, — вступил в разговор генерал Бредли. — Планы требуют уточнения, войска — сосредоточения и погрузки, флот — перемещения…

— То есть, нам совершенно нечем ответить Советам прямо сейчас, сегодня или завтра? — прямо спросил Эйзенхауэр.

— Вы военный человек, господин президент, — уклонился от ответа Бредли. — Сами всё понимаете, разве что, попробовать пару-другую массированных налетов на тот же Владивосток силами Б-29… но…

— Но опять нужно время на сосредоточение, рассредоточение, перемещения? — язвительно спросил Ачесон.

— Нет, организовать бомбардировку обычными бомбами мы сможем в течение суток, и силами до трехсот машин первого эшелона, — ответил Бредли. — ВВС у нас, в связи с корейскими событиями, в полной готовности. Вот только я не уверен, что из трехсот машин вернется на базы хотя бы половина…

— Вы испугались потерь, генерал? — спросил Даллес, явно поддерживая государственного секретаря.

Бредли вздохнул, сдерживая себя, все время проблемы с этими штатскими, лезут не в свои вопросы, пытаются командовать армиями, не попробовав перед этим покомандовать хотя бы ротой… Хорошо хоть президент не из таких, слушает внимательно и — старается не возражать, когда говорят свои, военные.

— При налетах на Германию четыре года назад, — сказал Бредли, — при потерях четверти самолетов в некоторых авиагруппах были массовые отказы на дальнейшие вылеты. Ни трибунал, ни разжалование не помогали. Своя жизнь оказалась дороже погон. Что будет, если мы столкнемся с русской ПВО, говорить как-то не хочется…

— Вы полагаете, что ПВО у русских в Манчжурии сильнее германского на их собственных землях? — поинтересовался Ачесон.

— Русское ПВО к концу войны было сильнейшим в мире, — вздохнул генерал, опять надо доказывать этим политиканам очевидное.

— Я вас перебью, — прервал президент возникшие было дебаты. — Тема нанесения авиаударов по Порт-Артуру и Владивостоку интересная, но что эти удары дадут нам?