Вадим Кошелев - Круговорот

Таутов выманили в Рощу, втянули в бой, после чего атаковали обезлюдивший город с противоположенной стороны. Люди Бреса принялись пулять по неприятельским воинам из своих длинных луков. Но это не возымело должного успеха. Стрелы в большей степени не достигали цели или попадали в ловко поставленные костяные щиты. Саня уже видел подобного рода щиты. Ими были вооружены баски на лодке, что повстречалась у Змеиного острова на второй день Саниного пребывания в новом мире. Кроме уже знакомых щитов, на головах нападавших можно было узнать поблескивающие в лучах утреннего солнца медные котелки. Их видимо хорошо начистили перед боем. Баски имели пятикратное преимущество, и исход предстоящего боя был предрешен. Тауты сгрудились вокруг Бреса, образовав подобие круга.

Саня тоже стоял плечом к плечу с дикарями. Он держал катану согнутыми в локтях руками и смотрел на выставленный вертикально клинок, горько осознавая, что не пройдет и минуты, как его самурайский меч окрасится кровью какого-нибудь неудачника. В тот момент молодой человек не испытывал страха. Наоборот, как это уже не раз бывало в экстремальных ситуациях, ненужные эмоции уступили место холодному расчету. Передовой отряд басков выскочил на прибрежную гальку и, улюлюкая, ринулся на сбившихся в круг таутов. Брес в свою очередь, тоже издал боевой клич и, увлекая за собой своих товарищей, бросился на врага.

Драка началась. Нападавшие изрядно промокли, а их кожаные доспехи пропитались водой. Видимо поэтому их атака получилась довольно не убедительной.

Секира Бреса описала замысловатую дугу и пошла, рубить просеку, средь уставших от бега по воде басков. Саня тоже вклинился в толпу врагов и с первого же удара отделил чей-то «медный котелок» от квадратного туловища. Он даже не понял, что стал убийцей. Все было, как в ужасном кино, мертвая голова покатилась по земле, и чужая кровь окропила лицо Пряхина. По закону жанра Саня должен был сначала остолбенеть от осознания того, что лишил жизни человека. Затем схватиться за живот, упасть на колени и опорожнить свой желудок. Но такого не случилось. Заниматься самобичеванием было недосуг. Вокруг стоял невообразимый гвалт. — Орали, выплескивая друг на друга свои эмоции, дикари. Трещало оружие. Стонали раненые воины. Саня поднырнул под просвистевший над головой меч набежавшего баска и на выпаде проткнул нападавшему воину легкомысленно открытый живот.

Затем отбежал в сторону от образовавшейся давки, уводя за собой добрый десяток врагов. Остальные тауты тоже рассредоточились по пляжу и вели неравный бой. Их теснили, старались обезоружить, но не убивали, что было весьма странно. Вскоре непонятному поведению басков нашлось объяснение. С кораблей подтянулись люди с большими сетями. У каждой такой сети можно было различить до четырех специально обученных человек. Они ловко накидывали свои силки на жертву, после чего обезоруживали, запутавшегося в сети пленника. Саня попался в сеть одним из первых. Его тут же повалили на прибрежную гальку и принялись бутузить ногами. Видимо, отыгрывались за убиенных товарищей. Пинали до тех пор, пока не услышали грубый окрик облаченного в дорогие доспехи воина. Верховод показался Сане знакомым. Это был тот самый дикарь, которого Буглар называл Гомезом.

— Мучас грацияс, Гомез! — Саня валялся спутанный сеткой и плевался кровавой слюной. — Мне жаль, что при первой нашей встрече Буглар не надрал тебе задницу. Гомез на возглас Пряхина никак не прореагировал. Дикаря больше заинтересовала катана, которая уже перекочевала в его руки. Гомез внимательно осмотрел меч, даже не удосужив взглядом его бывшего обладателя. С Сани стащили сеть. Но откуда, ни возьмись, появились деревянные колодки, которые сомкнулись на щиколотках. Веревку от колодок продели через шею за руки. После чего погнали согнутого в три погибели Пряхина на пирс, где уже собирались другие пленные воины. Баски явно торопились. Они стаскивали к причалам награбленные вещи, вели скотину и пленников, оставляя за собой пылающие избы. При этом некоторые мародеры тревожно озирали горизонт, видимо боялись обнаружить вдали корабли Брагара. К их великой удаче флот таутов так и не появился. Ладьи басков дождались полной воды, и подошли к пирсам. На них тут же стали грузить добычу. Саню вместе с Бресом бросили в большую посудину, что служила грузовым судном. Хорь тоже был тут. Вскоре к ним присоединился Ной Одноглазый и другие воины, которых привели со стороны охваченной огнем Рощи. А под конец в заполненный трюм ладьи затолкали Стрикера. Нежданно, на пирсах нарисовался щербатый Вистл. В отличие от остальных таутов, он был без колодок и имел весьма довольный вид.

Видимо, иуда уже успел получить свои тридцать сребреников. То что поджог Рощи его рук дело теперь не вызывало сомнений. Проморгал Старшина предателя. Не уследил. Брес сидел неподалеку от Сани и кидал полные ненависти взгляды в сторону Вистла. Что сталось с его отцом, не трудно было себе представить. Но больше всего Саню в тот момент заботила не участь старого Брена, а судьба девушки-барда. Удалось ли Дэе спастись?.. Остров довольно большой и на нем полно укромных мест, где можно укрыться… Баски спешат. У них нет времени играть в прятки… А девушка умна и наверняка знает, где можно пересидеть. Но Санины надежды не оправдались. Как потом выяснилось. Девушка даже не думала никуда прятаться. Все это время Дэя продолжала вместе со жрецами тушить свои святыни — свои деревья, без которых, как она считала, у народа таутов не было прошлого, а значит, не было и будущего. Только, как не старались жрецы, они не смогли спасти свою Рощу.

Тысячелетние дубы горели вместе с остальными деревьями, и никакие языческие боги не могли остановить всепоглощающий огонь, как не смогли спасти своих преданных слуг, погибающих в этом аду. Поселение таутов тоже горело. И пуще всех горел дом берегона, обезглавленное тело которого лежало посреди главного зала.

Зашторенное дымной пеленой солнце еще не достигло своего зенита, когда тяжело нагруженные ладьи варваров отчалили от объятого огнем острова и взяли курс на юг. Там, на далеких островах, их ждал какой-нибудь местный царек. У него тоже имелся большой дом и забор вокруг дома и высокий кол, который в скором времени украсит седая голова Брена — последнего берегона таутов.

Баски привезли пленников прямо на Материк, минуя свои земли. Плыли довольно долго. Сначала на юг, меж островов Архипелага, затем повернули на восток и пробирались по Мертвому морю, следуя узким каналом. Во время отлива канал мелел. Посему приходилось делать остановки в ожидании «большой воды». Александр Пряхин находился в одном из двух кораблей, что были оборудованы для перевозки живого груза. Он сидел в закрытом деревянными решетками трюме, где помимо его теснилось более полусотни обессиленных и подавленных мужчин. Невольников практически не кормили и давали лишь скудную порцию воды. С погодой тоже не везло. Жара стояла невыносимая. Некоторые пожилые тауты не выдерживали такого издевательства и тихо отходили в мир иной. Неудивительно, что к окончанию путешествия в трюме народу поубавилось. Минули две недели изнуряющего морского перехода, прежде чем в лучах восходящего солнца показались причалы, у которых чалилось с десяток рыбацких лодок, да парочка двухмачтовых судов сделанных по типу большой финикийской лохани Брандта. Подойдя к причалам, баски без промедлений принялись выгружать свой товар. Изнуренных пленников освободили от кандалов и со связанными сзади руками выгнали на берег. Здесь их уже встречали вооруженные алебардами солдаты. Облачены они были в легкие пластинчатые доспехи, а их головы венчали округлые шлемы. Пару вояк отличались от собратьев по оружию дорогой экипировкой.