Гарри Гаррисон - К звездам!

— Нажми вторую. — Ян нажал, и из коробочки полилась тихая музыка. — Я это сам сделал, но из казенных деталей. Их совсем немного, никто и не заметил бы. Вместо пленки цифровая память на молекулярном уровне, поэтому такая маленькая и получилась. Может записывать музыку, книги — что угодно. И ее должно хватить на тысячу часов.

— Это замечательно, и я тут никакого преступления не вижу. Наверно, все механики частенько использовали детали для собственных нужд, со времен создания самой первой машины. Материалов ты потратил так мало, что на это никто и внимания не обратит, а конструкция твоя меня просто восхищает. Вряд ли это можно назвать нарушением закона.

— Это еще не все.

Ли поднял с пола ящик и поставил на стол. Он был сделан из листов светлого сплава, согнутых на станке и скрепленных крошечными заклепками. Видно было, что мастер работал с любовью. Ли набрал комбинацию цифр и, открыв ящик, повернул его к Яну. В ящике ровными рядами лежали магнитные кассеты.

— Это все от людей, прилетавших на кораблях, — сказал Ли. — Я их выменял на свои рекордеры. Они всем очень нравятся, и я их делаю все больше и больше. Есть один человек, который снабжает меня всем необходимым. Наверно, это незаконно?

Ян откинулся назад и кивнул:

— Это на самом деле незаконно. Ты даже не знаешь, сколько законов нарушил. Никому об этом не говори, а если спросят меня — я ничего не слышал. Мгновенная смерть — самое легкое, что с тобой случится, если тебя разоблачат.

— Неужели? — Ли напрягся и побледнел еще сильнее.

— Да, дорогой. Зачем ты все это мне рассказал?

— У меня была идея — но теперь это неважно. — Он встал и взял свой ящик. — Я, наверно, лучше пойду.

— Подожди. — Ян уже понял, зачем пришел радиотехник. — Ты боишься потерять кассеты, верно? Если их оставить, то жара их погубит. А старейшины проверяют весь личный багаж, как никогда прежде, и им захочется узнать, что у тебя в ящике. И ты хочешь, чтобы я тебе помог. Верно?

Ли не ответил. Все и так было яснее ясного.

— Ты собирался просить меня, чтобы я спрятал их в моем оборудовании? Чтобы жизнью рисковал ради твоих паршивых кассет?

— Я же не знал!

— Догадываюсь, что не знал. Вот что, сядь-ка, а то ты мне на нервы действуешь. Выплесни чай в раковину, я тебе налью кое-чего получше. Такого же незаконного, как твои кассеты, разве что наказания разные получаются.

Ян отпер ключом дверцу шкафа и вытащил пластмассовую бутыль, полную мертвенно-прозрачной жидкости. Налил два высоких стакана и один из них пододвинул Ли.

— Выпей. Тебе понравится.

Он поднял свой стакан и выпил половину. Ли подозрительно понюхал, пожал плечами и отхлебнул большой глоток. Глаза у него полезли на лоб, но он сумел проглотить, не закашлявшись.

— Это… Я такого никогда не пробовал. Ты уверен, что это можно пить?

— Более чем. Ты видал яблочки, что у меня за цехом растут? Маленькие такие, с твой палец. Они очень сладкие, и сок отлично сбраживается, если правильно дрожжи положить. Я делаю яблочное винцо, где-то процентов на двенадцать алкоголя. А потом сую его в морозильник и выкидываю лед.

— Здорово придумал.

— Должен сознаться, что идея не оригинальна.

— Но это же такой простой способ концентрировать спирт! А знаешь — я попробовал, и мне нравится.

— Это тоже не оригинально. Давай-ка я тебе долью. А потом ты мне покажешь что-нибудь из твоих записей.

Ли нахмурился:

— А как же смертная казнь?

— Ну, будем считать, что мои первые страхи рассеялись. Это был своего рода рефлекс. А корабли опаздывают, может, и вовсе не придут — так с какой стати меня должны пугать земные кары, когда Земля так далеко отсюда? — Он порылся в кассетах, выборочно читая названия. — Совершенно безобидные вещи. Конечно, по меркам этой планеты есть кое-что жареное, но никакой политики.

— Что такое политика?

Ян снова наполнил стаканы и заглянул в свой.

— Эх ты, провинциал. Деревенщина. Ты даже не знаешь, что значит это слово. Ты когда-нибудь слышал, чтобы я рассказывал о Земле?

— Нет. Но я никогда об этом не задумывался. А о Земле мы знаем. Из фильмов и…

— Здесь, на Халвмерке, вы ничего не знаете. Эта планета — тупик на самом краю цивилизации, концлагерь, где ничего не происходит и некуда идти. Заселили ее, наверно, принудительно, скорее всего политзаключенными. Где-нибудь должны храниться документы на этот счет, но теперь это уже неважно. Сельскохозяйственная машина, оборудованная бессловесными фермерами и задуманная для продовольственного снабжения других миров, при минимальных издержках и максимальных прибылях, — вот что такое ваш Халвмерк. А Земля… Там все по-другому. Наверху элита, внизу пролы, а между ними каждый сидит на своем месте, словно гвоздь, забитый в доску, — не шевельнешься… Никому это не нравится, кроме тех, кто на самом верху, — но у тех власть и сила, и так оно и идет, без конца. Это капкан. Трясина. И выхода нет, никакого. Я попал сюда, потому что выбора не было: эта планета — или смерть. А больше я тебе ничего не скажу. Так что оставляй свои записи. Я их тебе сохраню. И на кой черт нам беспокоиться из-за каких-то дурацких кассет? — Он с неожиданной яростью грохнул стаканом по столу. — Слушай, что-то там происходит, а я не знаю что. Корабли всегда приходили вовремя, а на этот раз не пришли. И могут вообще не прийти. Но если придут — у нас есть зерно, оно им будет нужно…

Усталость и алкоголь сморили его. Он проглотил то, что оставалось на донышке, и махнул рукой в сторону двери. Прежде чем открыть ее, Ли обернулся:

— Ты ничего мне не говорил, верно?

— Верно. И никогда не видел этих проклятых кассет. Доброй ночи.

Ян знал, что миновало целых три часа; но казалось — и секунды не прошло с тех пор, как голова коснулась подушки, — и вот уже свет и звонок выдирают его из сна. Он с трудом протер слипшиеся веки, ощущая мерзкий вкус во рту. А день будет очень длинный. Пока заваривался чай, он вытряхнул из пузырька две тонизирующие таблетки, посмотрел на них — и добавил еще одну. Очень длинный будет день.

Ян допивал чай, когда в дверь громко постучали. Не успел он встать, как дверь распахнулась. Один из Тэкенгов — Ян забыл, как его зовут, — просунул голову внутрь:

— Все зерно загрузили. Кроме этого вагона. Как ты велел.

Лицо его было грязным, потным, и выглядел он уставшим не меньше Яна.

— Хорошо. Дайте мне десять минут. Можете начинать резать крышу.

Нелегальные записи Ли заперты и опечатаны вместе с инструментом; одежда и личные вещи, которые могут понадобиться в дороге, лежат в сумке… Ян помыл посуду и стал убирать ее в шкаф — на потолке появилась красная светящаяся точка. Точка превратилась в линию и начала описывать окружность по металлу потолка. Ян вытолкнул в дверь кровать, стол и стулья; а круг тем временем замкнулся, и металлический диск со звоном упал вниз, пробив пластиковый пол. Ян перекинул сумку через плечо и вышел, заперев за собой дверь.