Гарри Гаррисон - К звездам!

— Ты видел? — спросил Отакар. Голос у него дрожал.

— Видел. Держись поближе и смотри, что делается с провалом. Я потащу поезд дальше. Если пойдет, как до сих пор, то все прекрасно. Но если отвалится еще что-нибудь — кричи тотчас же.

— Обязательно. Не сомневайся.

Вагоны медленно ползли один за другим, и наконец весь поезд оказался по другую сторону провала в целости и сохранности. Как только прошел последний вагон, Ян отключил моторы, поставил поезд на тормоза — и глубоко вздохнул. Ощущение у него было такое, словно каждый мускул обработали тяжелым молотком. Чтобы сбросить напряжение, он побежал по объезду назад, навстречу Отакару.

— Больше ничего не падало. Ни единого камушка, — сообщил штурман.

— Значит, должны пройти и остальные поезда.

Пассажиры тем временем шли пешком, держась как можно ближе к стене и испуганно глядя на край скалы, за которым разверзлась бездна.

— Бери первый тягач, Отакар, и поезжай дальше. Пока все поезда не пройдут, не спеши. Скорость в половину нормальной. А здесь теперь все должно быть в порядке. Когда все пройдут, я тебя догоню на мотоцикле. Вопросы есть?

— Да какие тут могут быть вопросы? Твое дело командовать, Ян, мое — выполнять. Счастливо.

Объезд отнял много времени, но все прошло удачно, и через несколько часов на другой стороне оказался последний поезд. Камнепадов больше не было. Обгоняя медленно идущую колонну, Ян гадал, какие еще неприятности ждут их впереди.

К счастью, начались они не сразу. Дорога прорезала прибрежные горы и тянулась теперь по равнине, окаймлявшей материк. Когда-то здесь было морское дно. Инженеры-землеустроители подняли его из воды, и теперь меж прежних морских отмелей простирались плоские, однообразные болота. Дорога, прямая как стрела, большей частью шла по насыпной дамбе, среди зарослей тростника с редкими островками, поросшими деревьями. Танкам тут почти нечего было делать. Приходилось лишь изредка выжигать растительность, посягнувшую на Дорогу, да заделывать трещины, возникшие из-за просадки дамбы. Они двигались быстрее тяжело нагруженных поездов и уходили все дальше и дальше; уже почти наверстали двухдневное опережение, потерянное в горах. Ночи становились все короче — и в один прекрасный день солнце вообще не зашло. Пылающим шаром голубого огня опустилось оно к южному горизонту — и тотчас покатилось обратно в небо. А потом уже постоянно висело над головой, становясь все ярче и жарче, по мере того как они продвигались к югу. Наружная температура постоянно повышалась и теперь перевалила далеко за семьдесят. Пока еще были ночи, многие выходили на стоянках из опостылевших переполненных вагонов, чтобы хоть немного размяться, несмотря на удушающую жару. Теперь это стало невозможно — солнце не выпускало, — и люди уже были на грани срыва. А впереди оставалось еще восемнадцать тысяч километров.

Теперь они ежедневно двигались по девятнадцать часов, и стало ясно, как выручают новые штурманы. В первые дни в некоторых экипажах ворчали, что женщинам надо знать свое место; но, когда усталость взяла свое, разговоры смолкли. Уж очень кстати оказалась такая помощь. Не все женщины смогли освоить эту работу — одним не хватило способностей, другим выносливости, — но добровольцев на их места было более чем достаточно.

А Ян был счастлив, как не бывал уже много лет. Сначала грузная дуэнья жаловалась, что ей слишком трудно карабкаться по лесенке в водительский отсек; потом, когда началась жара, оказалось невозможно подобрать охлаждающий костюм ее размера. На один день роль цербера взяла на себя замужняя кузина Эльжбеты; но сказала, что это слишком скучно, что у нее дети — за ними присматривать надо, — и на следующий день отказалась. Градиль об этом сообщили не сразу, а когда она узнала — было уже поздно. Эльжбета провела целый день в обществе троих мужчин и — насколько можно было судить — хуже от этого не стала. По молчаливому соглашению, ни одна из надзирательниц больше не появилась.

Эльжбета сидела в штурманском кресле, Ян вел машину, Отакар спал на койке в машинном отсеке или играл в карты с Эйно. Гизо без труда получил разрешение присоединиться к игре — Ян с удовольствием отпустил его, сам подключившись к связи, — и теперь, хотя люк был открыт, они впервые за все это время оказались наедине.

Сначала это очень смущало. Не столько Яна, сколько Эльжбету. Стоило ему заговорить — она краснела и опускала голову, забывая о своих штурманских обязанностях. Всю жизнь ее муштровали, и сейчас вколоченное воспитание оказалось сильнее разума. В первый день Ян старался этого не замечать, говорил с ней только о деле и надеялся, что скоро она себя преодолеет. Но когда и на второй день она повела себя так же, он потерял терпение:

— Послушай, эти данные я у тебя уже два раза спрашивал.

Это уж слишком. Ты здесь для того, чтобы облегчать работу, а не усложнять.

— Я… Извини. Я постараюсь, чтобы этого больше не было.

Она опустила голову и покраснела еще сильнее. А Ян ощутил себя скотиной. Он и на самом деле вел себя по-свински: нельзя требовать от человека, чтобы он в один момент избавился от того, к чему приучался целую жизнь. Дорога уходила вперед безупречно ровной полосой и была совершенно свободна, на носовом радаре — ничего. Поезда катились со скоростью сто десять километров в час, на автопилотах, — управление можно было попросту бросить, хотя бы ненадолго. Он поднялся, подошел к Эльжбете и встал у нее за спиной, легонько положив руки ей на плечи. Она вздрогнула, словно испуганный зверек.

— Это мне надо извиняться, — сказал он. — Я оторву Гизо от покера. Так или иначе надо перекличку проводить.

— Подожди. Ты пойми, дело совсем не в том, что мне не нравится быть с тобой вот так. Наоборот. Я давно уже знала, что люблю тебя, очень давно, но только теперь начинаю понимать, что это значит.

Она накрыла ладонями его руки у себя на плечах и запрокинула голову, глядя ему в лицо. Он наклонился — ее губы потянулись навстречу… Его руки скользнули вниз, и ладони обхватили ее полные груди — она прижала его руки к своему телу… Он опомнился первым, сообразив, что сейчас не время и не место.

— Вот видишь, Градиль была права, — сказал он, пытаясь превратить все в шутку.

— Нет! Совсем не права, никак не права! Она нас не разлучит, я выйду за тебя замуж! Она не сможет…

На корпусе рации замигал красный свет, раздался прерывистый гудок — Ян бросился в свое кресло и включил связь. В тот же момент из машинного отделения вылетел Гизо, словно из пушки.

— Начальник поездов на связи.

— Ян, это Лайош, головной отряд. У нас тут такое дело, что нам не управиться… Похоже, один танк мы потеряли, хотя все люди целы.