Виктор Слипенчук - Звёздный Спас

– Кеша, сыночек, возьми у меня под подушкой конфетку. Сегодня Сочельник, а у нас с тобой день ангелов: преподобномученицы Евгении и преподобномученика Иннокентия.

Кеша запускал руку под подушку, а мама привлекала его к себе и целовала. Он вытаскивал конфетку, и они вместе разворачивали и рассматривали фантик.

– Ласточка, птица счастья, – говорила мама.

И опять привлекала его и, целуя, горячо шептала на ухо, что там, под подушкой, есть всё, что он захочет. Это ангелы им принесли, только не надо об этом никому говорить, а то ангелы обидятся и перестанут прилетать.

Кеша опять запускал руку и вытаскивал оранжевый, как солнышко, апельсин, крест-накрест перетянутый красной ниточкой. У мамы влажнели глаза, она снова и снова целовала его. Потом вместе они взрезали ниточкой кожуру и, почистив апельсин, вместе наслаждались не столько сладостью сочных долек, сколько запахом вечного лета.

Кеша откинулся на спинку кресла и крепко-крепко прижал ладони к глазам. Потом повернулся, чтобы открыть окно, но его довольно чувствительно потянули за локоть.

– Молодой человек, вы уронили.

Он оглянулся. Девушка, сидевшая у парня на коленях, держала на ниточке апельсин. Пряча в карман, Кеша сказал:

– Это с детсадовской ёлки.

В салоне вновь все повеселели, и Кеша опять подумал, что время изменилось и в этом времени ему должно хватить сил, чтобы разобраться – кто он и зачем?

В истории людей был период, когда боги ещё царствовали на земле, но земля уже становилась непригодной для их обитания. Потому что истинной сферой их обитания была не земля, а человеческий разум. Это он, разум, воспринял для себя Олимп как место пребывания богов. Это он выстроил храмы и святилища для встреч с богами. А так как все цари (помазанники божии) утверждали, что ведут свою родословную от богов и являются их отпрысками и прямыми наследниками на земле, то какую-то часть функций богов они, естественно, примеряли на себя.

Богов это очень забавляло. Всю черновую работу среди людей за них выполняли так называемые наследники. Им даже не надо было спускаться в храмы и святилища, помазанники божии вполне достойно заменяли их.

Однако фимиам, молитвы, а за ними бесчисленные просьбы, просьбы весьма утомляли богов однообразием. И они решили особо разумным царям и правителям предоставить как можно больше своих полномочий. Их очень веселило, что чем больше полномочий они отдавали людям, тем выше и выше поднимались в их сознании. Так что со временем они смотрели на людей и на их поселения только с высоты Олимпа.

Теперь они не думали о земных делах, а всё больше отдавались своим божественным играм и забавам. Самыми захватывающими, конечно, были войны. Но впечатление от войн всегда ослаблялось тем, что боги бессмертны.

И опять выручили люди. Переняв игры и забавы богов, они не щадили сил, и боги вскоре почувствовали, что наблюдать за состязаниями людей и их войнами гораздо интереснее уже потому хотя бы, что ставкой у них – жизнь. Превратившись в заинтересованных зрителей, боги частенько вмешивались в ход событий не только по причине личных симпатий, но даже из-за пустых капризов. И тогда, чтобы покончить с вмешательствами, боги постановили перенести Олимп в небесную область. И перенесли.

Поначалу отсутствие богов не смущало смертных и тем более бессмертных: они сами удалились в заоблачную высь. Но с течением времени состязания и войны среди людей стали настолько жестокими, что боги содрогнулись и решили вмешаться. Решили, но не смогли. Как некогда непобедимые титаны утратили первенство в разуме богов, а с ним и мощь, так и боги вдруг ощутили, что в разуме людей им уже нет места. Они слишком долго пребывали на Олимпе, люди научились обходиться без них. Так время богов закончилось.

Кеша приехал в Андреевку за полночь. И это ему ещё повезло, водитель оказался из Алабушево, подбросил едва ли не к церкви. Когда красные огоньки маршрутки померкли, Кеша осмотрелся. Земля была припорошена лёгким, почти прозрачным снежком. В свете электрических лампочек он вспыхивал, переливался подобно драгоценным каменьям, а столбы с фонарями стояли точно последний дозор, дальше – село.

Кеша поднял голову – тёмные очертания изб словно придвинулись к нему, а шум города как бы осел и ушёл под землю. Из церкви донеслось праздничное песнопение. И ни ветерка, ни дуновения – хорошо! Вот она Рождественская ночь!

Он прислушался. В церковное песнопение влился едва слышимый скрип колодезного барабана и звяканье ведра. Кто бы это и почему? У них в Андреевке у всех водопровод, а на каждой улице – колонка. Такое впечатление, что как раз возле их дома? Отец говорил, что в эту ночь многое дозволяется не только кудесникам, а даже нечистой силе. Возрадовавшись рождению Сына, Господь Бог и ей попустил почудить. Пусть чудит, а Кеша пойдёт в церковь. Он взглянул под ноги: даже боязно ступать – белое лёгкое покрывало.

Дверь в Спасскую церковь была приоткрыта. Пение смолкло. Осеняясь крестным знамением, Кеша вошёл. Яркий свет. Лики икон. Люди, стоявшие вкруг старенького иерея Василия (духовника мамы, а потом и отца), вдруг приветственно повернулись, словно ждали именно его, Кешу. И он опять подумал – время в нас самих. Оно непременно имеет цвет, запах, вкус. Наверное, особые люди, избранные, могут видеть его и осязать? То есть чувствовать всеми органами чувств, как мы чувствуем присутствие Бога. Его удаление или приближение к нам. Мы ведь в большинстве живём не столько с тем, что нас окружает, сколько с тем, что проникло и овладело нашим разумом.

– Иннокентий Иннокентьевич, вы?! Голубчик, наконец-то! А то мы уже по второму разу тропари сполняем.

Отец Василий опустил руку, и Кеша, упав на колени, уткнулся лбом в ладонь в ожидании благословения. И отец Василий, как и всегда раньше бывало, благословил.

– Пойдёмте, голубчик, пойдёмте, мы уже вас заждались. Сейчас всем обществом пойдём и заявимся к вам, не упустим счастливой возможности побывать у вас по приглашению вашего родителя Иннокентия Ивановича.

Отец Василий оглянулся на сестёр и братьев, как бы ища поддержки, и они согласно закивали в ответ, мол, им действительно не хочется упускать счастливой возможности. Отец Василий, уходя, стал отдавать обычные для настоятеля распоряжения, а Кеша с изумлением воззрился на так называемое общество, с которым ему предстояло сейчас заявиться домой. Общество удивило молодостью и этим, более слов отца Василия, озадачило. На дворе далеко за полночь, а в церкви в основном парни и девушки от восемнадцати до двадцати лет, самое большее – двадцати двух. Поневоле удивишься.

– Извините, но с моим отцом всё в порядке? – осведомился Кеша у всего общества.