Александр Розов - Мауи и Пеле держащие мир

Дирижабль был не игрушкой, а вражеским радио-транслятором, инструментом пропаганды — прессинга non-stop. Он передавал американские песни Второй мировой войны, работая в широком спектре частот. Дежурные в радиорубках кораблей АУГ-15 вынуждены были это слушать, и настроение в экипажах с каждым часом становилось все тревожнее…

Проспер Кэмерон опустил IR-бинокль, помассировал шею, занывшую от нескольких минут неподвижности при запрокинутой голове, и повернулся к дежурному уорент-офицеру.

— Что нового, Дэйв?

— Плохо дело, сэр. Вот что нези еще придумали: включили запись радио Гавайи 1942 года, с фронтовыми новостями, со всеми делами. Ребята не знают, что думать, сэр. Будто провал во времени, сэр.

— А что говорят в столовой? — спросил рэар-адмирал.

— Разное говорят, сэр. Про это радио. Про гавайскую чуму. Про социальное страхование.

— Про социальное страхование?

— Да, сэр. Говорят, с американскими финансами что-то не так, и если кто-то из наших здесь получит серьезное ранение, то вопрос: будут ли у него страховые выплаты?

— Сто чертей! Что за чушь, Дэйв!?

— Не знаю, сэр. Может, и чушь. Но лейтенант Трейкис получил E-mail от жены, она пишет: ипотечный банк требует задним числом за декабрь дополнительных выплат за дом, сэр.

— Уроды… — буркнул Кэмерон.

— А еще, сэр, — продолжил Дэйв, — говорят, в Народном флоте для раненых солдат никаких лимитов на расходы по лечению. Одному их парню, чтобы спасти глаза, выписали особую медицинскую группу из Японии, вместе с оборудованием. Услуга стоила больше миллиона баксов, зато парень будет видеть. А, допустим, в нашем случае, как бы это сказать, сэр…

— Кто это говорит, Дэйв?

— Не знаю, сэр. Так, мельком услышал.

— Понятно… — произнес рэар-адмирал, который и вопрос-то задал для проформы. Ясно, что уорент-офицер, как и полагается хорошему моряку, не заложит никого из своих.

На пляже острова Марау (на скрытной позиции меганезийского особого взвода) не слышали произошедший разговор, но довольно отчетливо наблюдали через видео-камеру дрона. Нет, конечно, не того стратосферного дрона — сфероплана, а миниатюрного дрона, который висел примерно в ста метрах от флагманского крейсера, и передавал сигнал через сфероплан. Этот постоянно идущий сигнал, казалось бы, должен был быть обнаружен американской службой радиоперехвата, но… Он шел на фоне трансляции военных песен (о которых речь шла выше), поэтому просто терялся среди множества волн радио-эха…

Лейтенант-инженер Эпифани Биконсфилд постучала пальцем по экрану ноутбука.

— Нервничает рэар-адмирал.

— Ага, — согласился Наллэ Шуанг, очень молодой сержант-пилот humi, — А скажи, Пиф, какая проблема у капитана Скорцени? Он что, еще не уравновесился после Новой Каледонии?

— Откуда вывод, что он не уравновесился? — спросила она.

— Оттуда, что он сидит в кабине «Hopi», надев Т-лорнет, и тренируется на имитаторе. Я знаю, почему Юси и Тэрэ не уравновесились. У них двое друзей погибли, и один тяжело ранен. А почему Скорцени вот так? Он командовал первым десантно-планерным звеном, и у него нет невосполнимых потерь. Только трое легко раненых. Он отлично все сделал, так, Пиф?

Она кивнула и отвернулась от экрана ноутбука, чтобы глаза адаптировались к минимальному освещению. Хотя позиция взвода была скрытной, на ней были люминесцентные фонарики, неотличимые издалека от скоплений светлячков. Это не демаскирует позицию, но позволяет обходиться без ноктовизора. Подождав, пока глаза привыкнут к этим условиям лейтенант-инженер Эпифани Биконсфилд посмотрела в сторону поляны, где стояла авиа-техника. Пять автожиров «Hopi» и три штурмовика «Крабоид». На 4-метровом панцире одного «Крабоида», будто на большом надувном матраце, устроились два креола-тинэйджера: девушка и парень, капралы-пилоты Юси и Тэрэ. Они лежали рядом, заложив ладони под затылок, и смотрели в черное небо, украшенное яркими искорками звезд. А в кабине автожира сидел Хелм фон Зейл (прозвище — Скорцени), капитан самообороны Германского Самоа, в очках телеуправления, и выполнял какую-то имитационную боевую задачу в режиме 3D-игры.

— Ну, не знаю. Скорцени не произвел на меня впечатления нежного и ранимого персонажа.

— Вот и я о том же, — сказал сержант-пилот, — значит, что-то с ним случилось.

— Спросим у Скира? — предложила Пиф.

— Почему у него? Он же не самоанский германец, а австралийский.

— Но, все-таки германец, — ответила лейтенант-инженер, — мне кажется, это важно.

— ОК, — Наллэ кивнул, — я у него спрошу, когда команда закончит с «черепахами».

В полста метрах от берега, разношерстная команда при помощи электрической лебедки спускала на воду (точнее под воду) некие объекты, отдаленно похожие на двухметровых черепах. «Черепахи» были тяжелыми, а обращение с ними требовало аккуратности. Работу выполняли восемь персон. Пять этнических полинезийцев во главе с лейтенантом-коммандос, королем Фуопалеле. Два креола (первый — некрупный, полноватый, добродушный на вид, а второй — мощный, похожий на неандертальца) саперы мичман Зебра и капрал Экзо. Еще один, последний участник — этнический германец, светловолосый и сероглазый, а по телосложению похожий на спортсмена-скалолаза — Скир фон Вюрт, капитан-лейтенант INFORFI.

Когда четыре мини-субмарины — робота ушли в поход, который должен был занять 16 часов, команда, выполнявшая запуск, разбрелась на группы по интересам. Пользуясь этим, Наллэ Шуанг легко поймал Скира фон Вюрта (приманив его на новый сорт кукурузных сигарилл). Псевдо-табачные изделия были раскурены, и под их дымок, в компании на троих был разлит котелок крепкого кофе. Тут-то лейтенант-инженер Пиф Биконсфилд и задала вопрос.

— Скир, скажи, а кэп Хелм фон Зейл в порядке?

— Какое там, — капитан-лейтенант фон Вюрт махнул рукой, — ему только сегодня сообщили.

— Сообщили что? — спросила Пиф.

— Сообщили, что его семья в Лотофаго погибла 31 декабря. Вероятно, случайное попадание американской бомбы. Вряд ли янки специально бомбили это ранчо.

— E joder… — тихо произнес сержант-пилот Шуанг, а Скир фон Вюрт продолжил:

— Майор Фойш убедил курфюрста Мюллера не сообщать Хелму, пока это не подтвердится, а сегодня уже точно известно: и старики, и фрау фон Зейл, и дети были в усадьбе ранчо, когда прилетела та бомба. Фрау фон Зейл приготовила индейку. Новый год, все-таки…

Возникла пауза. Наллэ Шуанг сосредоточенно стряхнул пепел с самокрутки.

— Скир, а сколько детей было у фон Зейла?

— Двое мальчишек. Старший уже пошел в школу. Я не очень в курсе семейной жизни Хелма. Только слышал, что семья была своеобразная. Его фрау настоящая фермерша, такая простая, жизнерадостная, двери в доме нараспашку, любой праздник — для всех соседей. Как-то так.