Кори Доктороу - Младший брат

— Привет, Маркус, — начала Топорная Стрижка. — Ну как, ты подумал над своим поведением?

Я промолчал.

— Все, что тебе пришлось испытать до сих пор, еще только цветочки, — продолжила Топорная Стрижка. — Считай, что закончился хороший период твоего существования. Даже если ты соблаговолишь сообщить нам то, что мы хотим знать, даже если сумеешь убедить нас, что ты случайно очутился в неподходящее время в неподходящем месте, на тебе навсегда останется наша метка. Отныне ты будешь жить у нас под колпаком и не сделаешь ни единого шага, ни единого движения без нашего ведома. Тебе есть что скрывать, Маркус, и нам это не нравится.

Стыдно признаться, но в ту минуту мой мозг зациклился на одной только фразе: «ты очутился в неподходящее время в неподходящем месте». Мне казалось, это самое страшное, что могло со мной приключиться. Никогда прежде я не испытывал такого страха и обреченности. Эти слова, «в неподходящее время в неподходящем месте», эти шесть слов вращались в моей голове, как приговор, пока я безвольно барахтался, пытаясь удержаться на поверхности собственного сознания.

— Маркус! — Топорная Стрижка пощелкала пальцами у меня перед лицом. — Маркус, очнись! — У нее на губах играла довольная улыбочка, и я разозлился на себя за то, что выдал ей свой испуг. — Учти, Маркус, дело может обернуться для тебя гораздо хуже. Ты сейчас находишься не в самом дерьмовом месте. Если мы сочтем целесообразным, то упечем тебя в такую дыру, что мало не покажется.

Топорная Стрижка нагнулась и достала из-под стола чемоданчик. Опустив его на стол, она извлекла из чемодана и разложила перед собой мой мобильник, арфидный клонер, вайфайндер и карты памяти.

— Итак, от тебя требуется следующее. Сегодня разблокируй свой телефон. Если сделаешь это, выпустим тебя во двор для прогулок и предоставим возможность помыться в душе. Завтра опять встретимся здесь, и ты расшифруешь для нас информацию на картах памяти. Сделаешь — получишь полноценный обед в столовой. Послезавтра нам понадобятся пароли к твоей электронной почте, за это разрешим тебе пользоваться библиотекой.

Меня так и подмывало сказать «нет», прямо язык чесался, но вместо этого я промямлил:

— Но почему?

— Мы хотим быть уверены, что ты тот, кем стараешься казаться. Речь идет о безопасности, в том числе и твоей, Маркус. Предположим, ты ни в чем не виноват. Это возможно, хотя лично мне непонятно, для чего невинному человеку вести себя так, будто ему есть что скрывать. Но предположим, что так, и ты мог бы стоять на том мосту, когда он взорвался. Или твои родители, друзья. Ты хочешь, чтобы те, кто напал на тебя, на твой дом, были схвачены и понесли наказание?

Прикольно, но эти ее «предоставим возможность», «разрешим» напугали меня больше всего и лишили воли к сопротивлению. У меня возникло ощущение, будто я в натуре отчасти виноват в чем-то, из-за чего и попал сюда, и теперь должен как-то загладить свою вину.

Но стоило даме с топорной стрижкой начать свистеть о «безопасности», я сразу очухался.

— Уважаемая, — сказал я ей, — вы говорите о нападении на меня и мой дом, но, насколько я понимаю, вы единственные, кто напал на меня в последнее время. Я думал, что живу в стране с действующей конституцией. Я думал, что живу в стране, где у меня есть права. А по-вашему получается, чтобы защитить мою свободу, надо растоптать основной закон Соединенных Штатов!

У нее на лице мелькнула тень раздражения и исчезла.

— Слишком мелодраматично, Маркус. На тебя никто не нападал. Твоя родина подверглась самой серьезной террористической акции, когда-либо осуществленной на этой земле. И ты был задержан правительством США в рамках расследования совершенного преступления. У тебя есть возможность принять участие в войне против врагов нации. Хочешь, чтобы соблюдалась конституция? Тогда помоги нам остановить злодеев, которые взрывают твой город! А теперь я даю тебе ровно тридцать секунд, чтобы разблокировать свой телефон, после чего ты отправишься обратно в камеру. Нам еще предстоит допросить очень много людей сегодня.

Она стала смотреть на свои часы, а я тряхнул кистями рук, загремел цепью, которая не давала мне дотянуться до мобильника и разблокировать его. Да, я сделаю это. Дама с топорной стрижкой указала мне путь к свободе, к нормальной жизни, к родителям, и в мою душу вселилась надежда. А теперь она угрожает отправить меня обратно, закрыть дорогу к освобождению, и я сейчас был готов на все ради того, чтобы вернуть себе эту надежду.

Я продолжал греметь цепью, желая получить мой мобильник и разблокировать его, а Топорная Стрижка все так же невозмутимо смотрела на меня, держа перед собой часы.

— Пароль… — произнес я, догадавшись наконец, чего она от меня добивалась. Она хотела, чтобы я не просто разблокировал телефон, но сказал вслух пароль в присутствии ее помощников, чтобы можно было занести его в протокол допроса. Она хотела, чтобы я покорился ее воле, признал ее превосходство, выдал ей все сокровенное, что у меня есть, отказался от неприкосновенности своей личности. — Пароль… — повторил я и назвал ей пароль. Господи помилуй, я покорился ее воле.

Губы Топорной Стрижки опять скривились в холодной улыбочке, видимо, означающей у нее выражение триумфа, и охранники повели меня прочь. У дверей я оглянулся; она склонилась над телефоном и старательно нажимала кнопки, вводя пароль.

Как бы мне хотелось сказать, что я предвидел подобную ситуацию и создал фальшивый пароль, которым в моем мобильнике открывался совершенно безобидный и ненужный раздел. Но, к сожалению, мне не хватило на это ума и/или шизы.

Вам, наверное, уже не терпится узнать, что за сокровенные тайны я храню у себя на телефоне, флешках и в письмах? Какие вообще секреты могут быть у обычного пацана?

Если по правде, то тайн у меня множество, и в то же время ни одной. Из записей в моем мобильнике и картах памяти можно почерпнуть довольно обширную информацию о моих друзьях, и моем отношении к ним, о всяких приколах и примочках, которые мы творим. Там хранятся электронные копии наших споров и раздоров, компромиссов и примирений.

Дело в том, что я ничего не стираю из памяти моих машин. А зачем? Информация кушать не просит, а понадобится она когда опять, нет ли — кто знает? Иногда даже самая дурацкая информация становится необходимой. Знаете, бывает, сидишь в метро, и вдруг на ум приходит какая-нибудь давнишняя ссора с другом и все гадости, которые ты ему наговорил. Обычно в действительности все не так страшно, как кажется после. И это здорово, если есть возможность вернуться в прошлое к тому неприятному случаю и с облегчением понять, что зря ты почитал себя последней сволочью. У нас с Даррелом таких ссор было столько, что и не счесть!