Андрей Лазарчук - Любовь и свобода

Мы обыскали всю заставу чтобы, найти оружие хоть какое. Всё обыскали до нас но, мы нашли. На кухне. В поварской в сундуке лежали два охотничьи ружья старые, и патроны. И ещё порох и капсуля. И там же нож потом топорик-лопатка потом старый штык от шкендера это, такая императорская винтовка даже с гербом на ложе. Штык очень хороший. Жалко что один штык я, давно хотел шкендер себе. В гараже не осталось машин а должны. И лыжы пропали все. И мы похоронили Эмина и пошли обратно.

На ночь пришлос разбить палатку. Деревья тут низкие и широкие называются стланцы. Очень сильный запах. Потому что на этой высоте только идёт весна и растут шишки. Я проснулса сильно болела голова ещё, было темно. Рядом кто то шол какие то звери. Очень тижело. Всё хрустело и дрожжало. Я сидел с ружьём не уснул до утра. Когда зажогся Мировой Свет я вылес и увидил что, все кусты и деревья вокруг изломанные но, ни кого нет. Кто ходил? Не знаю. Потом мы сняли палатку побежали в нис. Нашли домик. В нём была кровь и рвота. Вожатого Трампа не было ни где. И следов. Я не знаю что, могло случитса. Маркис сказал что, что угодно. Я с ним, согласный. Мы долго сидели у домика и думали куда, теперь итти. Маркис сказал надо итти к Пороху. Но не через город. А если не через город то, по горам через речки к санаторию потом дальше. И мы пошли.

Конец соченения № 9

Первую машину пришлось пропустить, над кабиной торчали головы, и когда она поехала мимо, Лимон насчитал в ней семь человек, а Зее — восемь. Зато вторая была небольшим пикапом, в котором явно ехали только двое. Лимон махнул рукой, и молчаливая девочка — Эрта, — волоча за собой обоих третьеклассников, выбежала на дорогу. Они кричали и размахивали руками. Пикап притормозил и пополз небыстро, однако не останавливаясь совсем; водитель и пассажир энергично озирались, не без основания предполагая засаду, да где там — Лимон кое-что смыслил в маскировке. Наконец машина остановилась на самой осевой напротив детишек, пассажирская дверь приоткрылась, там завязался какой-то разговор. Лимон не слушал — он считал до десяти.

На счёт «восемь» один из третьеклассников — это был полный джакч, но Лимон так и не мог запомнить их имена: Прек и Резар? Перт и Ренор? — в общем, что-то из древней истории… — и уж тем более научиться различать их (вы что, братья? — нет, раньше даже не знали друг друга…) — так вот, один из Прека-Ренора завопил, показывая рукой вверх по склону. Конечно, оба в машине уставились на невидимую угрозу…

Девять… десять.

Лимон выскользнул из-под травяной накидки, метнулся к кабине и сунул ствол ружья под рёбра пассажиру. Тут же раздался глухой удар: Зее стволом своего ружья пробила боковое стекло со стороны водителя, прохрипела:

— Руки!

— Вылезай! — в свою очередь рявкнул Лимон.

Пассажир — костлявый прыщавый парнишка лет шестнадцати, одетый в слишком просторную для него дорогую жёлтую кожаную куртку, — посмотрел на водителя — водительницу — и начал медленно выбираться наружу.

— На колени, потом мордой вниз, — сказал Лимон.

— Что вы делаете? — воскликнула водительница. Лимон мельком взглянул не неё. Взрослая тётка в очках, цветастом платке и меховой жилетке, светлые волосы стянуты назад в косичку или хвостик…

— Руки! — повторила Зее. — Руки на руль, джакч, смотреть перед собой, не шевелиться. Я психованная, поняла?! И молчать!

Лимон наскоро ощупал парнишку. Вроде бы пустой.

— Лежать, — повторил он. — Народ, быстро помогли Дину.

Дину уже плёлся, болтаясь вокруг толстого дрына.

Ребятня бросилась помогать.

— Отполз в кювет, — сказал Лимон парнишке. — Лёг, руки на голову, замер. Имей в виду — мне тебя пристрелить легче, чем так оставлять. Понял?

Тот ухитрился кивнуть.

Лимон не сдвигаясь с места, проследил, чтобы Дину погрузили в кузов. Туда же забрались и третьеклассники.

— Эрта!

Молчаливая девочка выросла перед ним.

— Гранату. Положи ему на спину.

Гранат у них, конечно, не было, но у Эрты в карманах была припасена пара булыжников — ровно на этот случай. Она наклонилась над лежащим, примостила булыжник у него между лопаток, выбралась из кювета.

— В кузов, — сказал Лимон.

Сам он достал из-за пояса пистолет, демонстративно передёрнул затвор, забрался в кабину, поставил ружьё между колен, сунул пистолетный ствол в бок водительнице.

— Зее, заходи с моей стороны.

Дождался, пока она села и захлопнула дверь.

— Поехали.

— Я никуда!.. — в голосе водительницы попёрли истерические нотки. — Без сына я никуда!..

— Ничего с ним не случится, — сказал Лимон. — Это просто камень. Поехали — быстро. У нас раненый. Или я пристрелю тебя и поведу сам. Доступно? До трёх. Раз… два…

Тётка газанула. От нервов — чересчур сильно, завизжали покрышки.

— Полегче. Раненого везёшь.

— Куда мы едем? Нигде никого… никаких врачей…

— Молча — вперёд. Когда надо будет, я скажу, что делать.

На самом деле он по-настоящему не знал, что будет дальше. Нельзя «засвечивать» санаторий. И что? Убить потом эту дурную тётку? Или высадить её где-то возле города, а дальше постараться вести машину самому? Не по ровному шоссе, а по крутому горному серпантину?

— Давай её здесь выкинем, — сказала Зее. — Я поведу.

— Нет, — сказал Лимон, поняв смысл сказанного. — Подальше. Около поворота на башню.

— Почему?

— Да просто так. Час топать обратно…

— Твоё слово, командир.

Некоторое время ехали молча.

— Дети, — сказала наконец тётка. — Почему вы такие жестокие?

— Э-э… — подавился словами Лимон.

— Подожди, — сказала ему Зее. — Жестокие. Потому что. За нас некому заступиться, кроме нас самих. Это жестокость? Мы жили и никого не трогали. Это жестокость? Нас захватили, связали, избили. Кого-то изнасиловали, кого-то убили. Просто так. Но это ведь не жестокость, потому что это же ваши сделали, не мы…

— Какие ещё наши? — испуганно спросила тётка.

— Деревенские. Ваши — это деревенские.

— Но мы никакие не деревенские! Я работаю в Передвижной школе, преподаю…

— Всё равно, — сказал Лимон. — Живёте среди них… Зачем едете в город, а?

Тётка испуганно посмотрела на него и промолчала.

— Вот и всё, — сказал Лимон. — Главное сказано.

— Но ведь…

— Там наши дома, — медленно и как-то в сторону сказала Зее. — Наши вещи. Наши родные. Наши, понимаете? Наши мёртвые. Вы ведь едете, чтобы пограбить нас? Порыться в могилах? Думаете, это легко и безопасно, да?

— Не пугай её, — попросил Лимон.

— Как скажешь, — и Зее, отвернувшись, стала смотреть в окно. — Только…

— Что?

— Мародёров всегда ставили к стенке, — сказала Зее.

— Хорошо, — сказал Лимон и ткнул тётку стволом в рёбра. — Останови.

Он никогда не видел, чтобы человек бледнел настолько быстро и до такой степени. Даже тот, без подбородка… впрочем, он, кажется, так до конца и не поверил…