Юрий Никитин - Сборник "Русские идут!"

На экране бородатые копны тягуче и мощно гудели, помахивали золотыми кадилами. По комнатке потек приторный запах ладана. На втором канале – тоже попы, только передача из другого собора. На третьем толстомордый сытый диктор, любуясь своим голосом, жирно и пространно делился своими замечательными рассуждениями на тему, что может сделать Кречет, так стремительно прорвавшийся к креслу президента.

Наконец отыскался канал с дохленьким концертом. Полуголые девицы старательно танцевали, выкрикивали что-то вроде детской считалки. Пришлось приглушить звук, так все женщины лучше, врубил пентюль и сказал себе твердо, что сегодня точно пройду седьмой уровень. Держитесь, люди! Я, Виктор Александрович Никольский, стою во главе бедных и оболганных орков, веду их войска, постепенно наращивая мощь, апгрэйдивая, захватывая ресурсы!

Хрюка соскочила с кресла, в два быстрых прыжка оказалась у двери. По тому, как она в полном восторге не просто махала обрубком хвоста, а неистово виляла всем задом, я уже понял, кто выходит из лифта.

В дверь позвонили быстро, требовательно. Едва я открыл, на пороге сшиблись Хрюка с таким же по весу существом. Обе визжали и обнимались, Хрюка прижала Дашеньку, мою внучку, к стене, пыталась вылизать ей лицо, прочистить уши и заодно сорвать красивую заколку в детских волосенках.

– Довольно, Хрюка, довольно, – сказал я, – Дашенька, что-то стряслось? Чтоб ты из школы заглянула к деду, хотя это по дороге...

Дашенька, не снимая ранца, помчалась в комнату:

– Марья Пална велела выучить за каникулы по стихотворению! Что-нибудь из классики...

– Ну-ну, – подбодрил я. – Хорошо... Только кого теперь считают классиком?

– Тебе виднее, дедушка.

– Лучше у мамы спроси. Она последние новости смотрит.

– А мама говорит, что у нас только интересные книги! А классика осталась у тебя.

Хорошие у меня дети. Замуж выходить или работу менять – не спрашивают. А какого цвета блузку надеть – спросит обязательно. Уважение, значит, старшему поколению.

– Выучи «Скифы», – посоветовал я.

– А это о чем?

– О продвижении НАТО к нашим границам... Запад молча объявил нам войну, а Блок уговаривал их опомниться, иначе...

– Что иначе, дедушка?

– Прочти, узнаешь.

Я слышал, как в другой комнате шебаршилось на книжных полках, бурчало, попискивало – у меня классики немного, да и то не словотреп, а фундаментальные труды по истории человечества, – потом донесся ясный чистый голосок:

Я пытался сосредоточиться, чертовы люди перешли в контрнаступление, ввели в бой тяжелую конницу и отряд колдунов, но чистый детский голосок, старательно выговаривающий слова, вторгался в сознание:

Краем глаза, не отрываясь от экрана, где шел кровавый бой, я видел, как она появилась на пороге комнаты с книжкой в руках. Хрюка прыгала ей на плечи, уже растрепала волосы. Если учесть, что Хрюка – боксер, толстая и очень живая, то Дашенька у меня растет крепенькой, если еще держится на ногах.

– Нас тьмы и тьмы, – повторила она с недоумением, – а что это?

– Тьма, – ответил я, – это сотни миллионов. Так, вроде бы, по древнерусскому счету. Сколько точно, посмотри словарь.

– А разве нас сотни миллионов?

– Блок считал нас вместе с арабами и прочими восточниками. Потому для нас всего час, что для них века. Восток насчитывает десяток тысяч лет цивилизации, а Запад – несколько сот лет.

– А мы?

– Ну, это смотря с кем нас считать.

– А-а-а-а... А что это за провал Лиссабона и Мессины?.. Пестумы?

– Лапушка, дед не все помнит на свете. Наверное, когда арабы захватили Испанию, Португалию, половину Франции... Там города и сейчас такие, что хоть в арабский Халифат переноси. А Пестумы – это греческая колония, мы ее разгромили, когда были арабами...

– Мы были арабами?

– Кем бы только не были... Сейчас вот, орками...

– Понятно... а вот, «любим все, и жар холодных чисел»... как это?... И вот непонятно, что за парижских улиц ад?

Мои орки смяли эту тупую сытую конницу, колдунов разогнал мой дракончик. Я выслал вперед конницу, следом расположил лучников, а катапульты поставил сзади.