Ольга Чигиринская - Миротворец

Также благодаря Гуглю мы знали, что турецкий взвод обычно имеет на вооружении несколько бронемашин «Кобра», из них одну командно-штабную, со спутниковой связью и прочими наворотами, остальные вооружены крупнокалиберными пулеметами, гранатометами или ПЗРК — конкретика зависит от местности и боевой задачи. И еще на одной «кобре» должна стоять радарная установка. Такие радары в пятикилометровом радиусе фиксируют на открытой местности каждую отдельную собаку — а вот если собака сидит в кустах (или ползет под снегопадом, как собирались мы), то радиус сокращается до трех километров.

Что до стрелкового вооружения, то с ним у нас было не хуже, чем у турок. Местами даже получше. Например, СВД имелось аж девять штук. Тут огород никто машинным маслом не поливал — зачем хорошие вещи в землю закапывать, да? Они работать должны, пользу приносить. Все, что можно было припереть на себе, приперли.

Теперь главная задача была — не пропасть со всем этим на дурняк.

Помимо гугль-разведки, у нас была и обычная. Во-первых, Фазиль, Алихан и Анзор поползали с биноклем по горам и поразглядывали базу. Во-вторых, несколько человек, в том числе Фархад, в разное время спустились в поселок и пообщались с местными — либо даргинцами, либо чеченами. В конечном счете, план вышел такой: группа самых надежных бойцов дает по крутому склону трехкилометрового кругаля и спускается в мертвую зону радара под скальный выступ. Эти «форлорн хоуп» минируют дорогу к поселку и скалы над трассой. Остальные ждут за гребнем, вне досягаемости радара. Те из первой группы, кто лучше всех подготовлен к скрытным действиям, проникают на базу, берут под контроль установку радиоэлектронной борьбы и применяют ее по прямому назначению: забивают весь эфир помехами, чтобы архунская база не могла позвать на помощь и нормально скоординировать оборону. Пока турки пытаются восстановить связь, по сигналу начинается общая атака. И вот тут главное — не дать туркам открыть огонь из пулеметов на «кобрах». Они-то могут не бояться повредить тонкую электронику у «гарпунов» — их задача отбиться, а ракет у дяди Эрдогана много. А вот для нас «гарпуны» были вопросом жизни и смерти. Только они могли открыть дорогу российским транспортам снабжения и держать ее открытой столько, сколько нам надо.

Говорят, ни один план не выдерживает столкновения с действительностью. Но, похоже, мировая космическая подлость просто спасовала перед Эдькиной наглостью. Нет, конечно, совсем без накладок не обошлось. Например, потери у нас получились больше расчетных где-то на треть. Но это в основном потому, что наши башибузуки все как один боялись, что придется «пасти задних», и во время общей атаки лезли на рожон без особой надобности. После боя было столько кройки-шитья, что мне пришлось подключить Фархада и Давида.

И вот когда Давид снял балаклаву, я узнала… даже не его. Рисунок его шрамов. Очень хорошо заживших тоненьких хирургических рубцов, вот небольшая шлифовочка бы — и совсем бы ничего не было видно…

— Люсик! — прошипела я в самое ухо «мальчика». — Ты какого лешего здесь делаешь?!

— Я с Фархадом, — простодушно сказала она.

— Тебя же тетина семья из госпиталя забрала. Как ты здесь оказалась?

— Тетя умерла. Все умерли. Мы в том лагере были, вместе с вами. Обстрел был, все умерли. Остались я и Фархад. У него тоже совсем никого нет.

Ну что ты будешь делать…

— Фархад знает, что ты девочка?

— Конечно. Ему будет шестнадцать, и мы поженимся.

Я ничего умней не придумала, чем вернуть ее к работе.

В конце концов, сказала я себе, в этом мире, в этих горах ни одну женщину еще не спасло то, что она женщина. Куда она денется, если я прогоню ее с войны? И как можно прогнать с войны, которая повсюду?

Не без доли ехидства скажу, что честь зашивать задницу Фазиля, в которую рикошетом угодил осколок, выпала мне. Мужчину Фазиль к своей заднице, наверное, не подпустил бы. Он вообще скрыл от всех, что был ранен в такое позорное место.

После пары неудачных атак снизу из поселка остатки батальона угомонились и решили договориться, чтоб мы им дали эвакуироваться. Эдик объяснил нашим джигитам, что турки и вправду хотят договориться, без подвоха — они даже с курдами в аналогичных ситуациях договариваются, жизни солдат дороже, от натовцев успели научиться за полвека с лишним. (А даже если и будет подвох, радар-то у нас, незаметно подобраться с моря никакая посудина не сможет.) От нас они на девяносто процентов не ожидают такой подлянки, как открытое сотрудничество с русскими. Наверняка думают, что даргинская банда ни о какой независимости уже не помышляет, а хочет за захваченные «гарпуны» выторговать себе жизнь, свободу и денег на пропитание. Но скоро они осознают свою ошибку и постараются накрыть «гарпуны» вместе с нами с воздуха. Поэтому первая наша задача — добыть у русских противовоздушные установки, способные бороться с беспилотниками и с вертолетами, одной «коброй» с ПЗРК не отмашемся. (Тут Эдик усмехнулся: джигитам лучше всего «джигиты», их и поставить можно куда угодно, и разобрать-перетащить всего четыре руки нужны.) А вторая — разжиться противотанковыми средствами, потому что долго сидеть на одном месте мы не можем. Съедят.

— Ну и кто пойдет договариваться с русскими? — поинтересовался Фазиль.

— Я пойду.

— И женщину с собой возьмешь?

— Если она захочет.

Вопрос Фазиля был не праздным любопытством продиктован: как-то незаметно оказалось, что я отвечаю не только за госпиталь, но и за все снабжение. Фазиль не хотел меня отпускать. Любому из своих парней он мог доверить жизнь — но не продуктовый, и тем паче не оружейный склад.

— Я ее очень попрошу, — сказал Фазиль.

— Ты обеспечишь ее безопасность?

Фазиль поднялся — с облегчением, как мне показалось: все-таки сидеть на подбитой заднице со спокойствием индейского вождя у столба пыток ему было неудобно.

— Она моя сестра, — громогласно заявил он, протянув руку в мою сторону. — И с каждым, кто ее обидит, я поступлю как с тем, кто обидел мою сестру.

Этот жест был бы более трогательным, если бы я не знала, что иной даргинец способен зарезать сестру, если она «позорит семью», или продать за хороший калым, если она ее не позорит.

Но Фазилю и в самом деле требовался человек, которому можно доверить склад. Это несколько повышало мои шансы на удачное «сестринство».

Когда турок благополучно сплавили (в буквальном смысле — морем, на старом прогулочном катере), Эдик отправился в поселок, чтобы найти и себе средство сплавления в Курбе-Калу. Это оказалось непросто: надвигался шторм. Не особо сильный, в пять-шесть баллов, но все-таки шторм. Одно дело в шторм отправить на прогулочном катере турок (и весло им на память подарить, чтоб гребли быстрее), другое — выйти в море самому и везти через границу какого-то мутного русского.