Сергей Шведов - Синдром тотальной аллергии

Мои судачки уже плавали в садке брюхом кверху в мутной луже в расселине скалы, куда волны при сильном ветре нагоняют воду. Перевернулись набок и некоторые подлещики. Сом тоже затих. Вода набиралась в узких ванночках среди скал после ночного прибоя при сильном ветре и не успевала высыхать за ночь, но на солнце сильно нагревалась. Камень внутри ванночки с водой порос студенистыми водорослями, скользкими на ощупь.

Судаки очень быстро костенеют на жаре. Большие зелёные мухи облепили их побелевшие жабры и с тяжёлым гудением носились в воздухе. Но испортиться они не успели. Прибежали два тайгана, волоча за собой на привязи большое оранжевое пластиковое корыто с крышкой. Я всё понял и бросил туда всю рыбу, чтобы не успела протухнуть. Собаки прибегали ещё пару раз.

Потом я задремал на солнце и сквозь полусон услышал:

— Хэй! Ты там не уснул? Э-хей!

Карлыгаш верхом на неказистом коньке выехала на невысокую скалу.

От армейского камуфляжа она избавилась. На ней теперь была пляжная панамка, очки от солнца с бумажкой на носу от загара. Вместо военных бриджей и камуфляжной майки — синие шортики под красным топиком. За спиной — розовый девчачий рюкзачок. Она хлопнула лошадку по крупу — просто отослала назад домой. В этом отношении мой квадроцикл несомненно проигрывал. Он сам назад дороги не найдёт.

— Хэй! Ты меня слышишь, соня?

Мне почему-то расхотелось убегать отсюда. Перевернулся на живот, лёг щекой на горячую гальку, которая ночью снова станет холодною. Чувствовал, что к моей спине припечатались белые голыши, но было лень их скинуть.

Карлыгаш, несмело перебирая кроссовками по осыпающемуся под ногами щебню, сбежала по крутой осыпи щебня и камней со скалы. Теперь она строила из себя голливудскую фифу с набором жеманных привлекашек.

— Уй, да ты опять так много поймал! Можно, я с тобой рядом позагораю?

Часам к трём дня белое солнце словно взорвалось и растеклось жидким жаром по небу. Небо белым-бело, даже глазам больно. Белые камни на берегу, белый солончак в ложбинах каменистых холмов, только вода голубая. И тёплая, как топлёное масло, если окунуться у берега.

Зачем она приехала? Я не гадал, а лежал с закрытыми глазами и упорно молчал. Она осторожно переступила через леску, уходящую из моей руки в воду, и подсела ко мне.

Я не знал, злиться ли мне на неё или просто опасаться. На этот раз пистолета в кобуре на ней я не видел. По крайней мере его не было видно. Она держала себя так, словно была моей одногруппницей по институту или соседкой по лестничной площадке. Это-то меня и сдерживало. Что ещё за игру затеяла это дедова внучка?

— Искупаться захотела… — она осторожно снимала по одному камешки с моей спины. От них на коже остались некрасивые вмятины. — И позагорать тоже.

Я выпустил натянутую леску, которая тут же зазмеилась в воду.

— Лучше места не нашла? Я тут рыбу ловлю.

— Я тебе пожевать кое-что принесла. Немножко только.

— Кабанятины? — чуть не стошнило меня по жаре.

— Картошка, рис, лук и всякое такое для ухи. Вот тебе ещё котелок и малость дровишек на распалку костерка.

— Этого разве хватит?

— Да глянь ты, сколько по берегу сухого кизяка-навоза! Ещё принесла баурсаки и манты.

— Со свининой?

— Нет, с грибами.

Я вырвал из земли сухую корягу саксаула и бросил ее между двумя удобными для костра камнями.

— Что за стрельба была слышна километрах в двух отсюда? Кто-то палил несколько часов из автоматов и карабинов вон там за холмом.

— А, это наши мальчишки отстреливались.

— От кого отстреливались?

— Отстреливают нормативы по военной подготовке, — пожала загорелыми плечами Карлыгаш.

— Где?

— Там у нас стрельбище на безопасном расстоянии от посёлка, — махнула рукой Карлыгаш.

— А зачем?

— Для безопасности, чтобы пули до жилья не долетали.

— Не то… Зачем вам стрельбище?

— А где ещё учиться стрелять?

Вот уж новость так новость. Да тут настоящий военный лагерь с боевой учёбой. Дед мне ничего про это не говорил.

— Что мне делать?

— Чисть рыбу на уху.

— Всю чистить?

— Ту, что не бьётся. Бершей бери. Там их много.

Я зашёл по пояс в воду. Опалённой солнцем коже она показалась холодной. Даже поёжился. В солнцепёк всегда так.

— Ты страшно обгорел. Как дикарь, не знаешь простых правил здорового образа жизни.

— Заладила…

— Ну какой ты! Слова тебе не скажи, — деланно обиделась Карлыгаш, неумело пряча улыбку.

Я с шумом набрал в грудь воздуху и ушёл под воду. Вынырнул метров за двадцать и поплыл на другой берег залива.

Карлыгаш одно время следила за мной, потом отвернулась — ей слепили глаза блики на воде.

Тут бы мне и бежать, переплыв на другой берег, но меня почему-то потянуло вернуться на место незаметно для девушки. Карлыгаш помешивала кипящую уху.

Я, наверное, с редким для моего чаще всего угрюмого лика плутоватым выражением на лице бесшумно выбрался из воды и обхватил её сзади моими длинными руками.

— У-у-ой, отпусти, ты весь мокрый!

Мы барахтались на песке, в конце концов я дал ей меня победить. Она уселась мне на грудь и прижала мои раскинутые руки к песку.

— Сдаёшься, а, сдаёшься?

Я как бешеный, вырвался из-под неё и принял боевую позу для самозащиты. Наверное, что-то в моей образине было слишком зверское и… смешное.

— Фу, я так не играю! — капризно отвернулась Карлыгаш, снова пряча улыбку.

Карлыгаш оттолкнула мои руки и села спиной ко мне. Потом, когда мы поженились, она мне частенько припоминала этот случай. Но по-другому я тогда прореагировать не мог, особенно когда её рука на песке медленно подобралась к моей.

Там, где я ловил рыбу, дно было слишком каменистое. Камни резали ноги. Купаться мы с Карлыгаш пошли на песчаный пляж у камышей.

Потом она заплела свои мокрые тяжёлые чёрные волосы в две косички, уселась рядом со мной и затеяла новую игру. Чертила буквы спичкой по моей спине, а я должен был угадать слово.

— А теперь угадал.

— Ну тебя, Галка, я и без того все понял.

— Я тебе не Галка, а Карлыгаш, вот!

— Так вороны каркают.

— А вот и нет! Очень даже красиво — «ласточка»… Ой, смотри! Нам потопчут всю одежду.

Стадо низкорослых коровёнок с телятами разных возрастов вышло из камышей, где они паслись, к воде. Я швырнул камень. Он плюхнулся в воду прямо перед мордой передней коровы. Та испуганно присела на мягком песке и медленно развернула голову и глянула в мою сторону большим удивлённым глазом в полном недоумении, потом, увязая в песке, пошла назад, увлекая за собой подруг и телят.

Потом мы ели уху с жареными пышечками-баурсаками. От жирного солёного печенья хотелось еще больше пить. Пили прямо из озера на том самом месте, где бродили коровы.