Владимир Аренев - Душница

— О, ещё мелкий.

— Греби мимо, малёк, давай! Или нос зачесался?

И Настин взгляд: испуганный, с капелькой слезы на щеке.

— Отдайте ей шарик, — велел Сашка и сунул руки в карманы. — Быстро!

Они заржали, один чуть со скамейки не грохнулся.

— Ты ваще кто такой, сопля? — процедил Рукопят. — Кавалер, да? Рыцарь круглого очка? Только пискни — посвятим. Вали отсюда. И в темпе.

— Пока мы добрые, — поддакнул веснущатый Гарик Антипов.

Сашка покачал головой.

— Сейчас физрук придёт. Позвали уже.

— И кто позвал? Ты? Раздвоился?

— Дежурные, я им сказал.

Рукопят передал шарик Антипову и шагнул к Сашке.

— Вот ты глупый, рыцарь, совсем без мозгов. Физрук второй день как гриппует. Или ты дежурного к нему домой позвал?

— Часа через два будет, — заржал дылда Колпаков. Почесал худую свою шею, спрыгнул с лавочки. — Как раз шоб тебя собрать по запчастям.

— Держи его, Димон, — сказал Рукопят. — А ты, Колпак, — соплюху.

Сашка закусил губу и подумал, что со школой можно попрощаться. Когда выпишут из больницы, слишком многое пропустит, до «отлично» не дотянет, хоть тресни.

А ещё ему стало интересно, неужели всем в такие моменты приходит в голову всякая неважная чепуха.

Димон Циркуль отлепился от забора и с ленцой шагал к нему. Сашка ждал. Всё, как учил дед: пусть возьмёт его за руку, пусть только прикоснётся — ударить между ног и сразу по носу.

Ну, хотя бы между ног, если успеет.

— Эй, ребятки, извините, что вмешиваюсь… — Никто не заметил, откуда рядом со скамейкой взялся этот высокий мужчина в синем плаще. Говорил он глубоким уверенным голосом с едва заметным акцентом. — Помощь нужна?

— Да! Да!!!

— Иди, дядя, куда шёл. Я с сеструхой сам разберусь, ага. — Рукопят цвиркнул ему под ноги желтоватой слюной. — Дело типа семейное. Плохо заботится о младшем братишке, — он с ленцой кивнул на шарик в руке Антипова.

Незнакомец улыбнулся и провёл ладонью по седым волосам. Улыбка у него была неуверенная и чужая. Как будто улыбка сама по себе, а он — сам по себе.

— А… — Незнакомец указал на Сашку.

— Ухажёр её. Переживает!

Циркуль с Колпаком хохотнули.

— Тогда пойду, не буду вам мешать.

Незнакомец уже сделал шаг в сторону, но вдруг обернулся и внимательно поглядел на Сашку. Тяжёлый взгляд. Словно на тебя падает гранитная плита.

— А может, вам помочь? Ухажёр-то, похоже, готов на всё…

— Да что…

— Давай пока подержу шарик.

Незнакомец внезапно оказался рядом с Антиповым, положил свою ладонь поверх его руки. Сжал. Антипов шарахнулся от него, сперва растерянный, потом напуганный и злой.

— Эй, хрен старый, ты чё творишь?! Ромк, он мне чуть руку не сломал!

Незнакомец небрежно намотал конец цепочки на палец. С шариком он смотрелся нелепо и беззащитно.

— Значит, типа супермистер Зэд, да? Типа, б**, херр Утёс?! — Рукопят ещё раз сплюнул — и вдруг оказался лицом во влажных, подгнивших листьях. Незнакомец едва коснулся его, просто дал лёгкий подзатыльник.

То, что случилось потом, Сашка осознал через полминуты, не раньше.

«Гиены», наверное, тоже. Просто вот сейчас стояли кто где, решая, то ли напасть на «герра Утёса», то ли погодить, — а через мгновение уже лежали, все трое. Незнакомец не бил их — едва задел каждого: хлопнул по плечу, дёрнул за нос, ткнул пальцем.

Антипов глядел на это, оттопыривши челюсть. Потом издал горлом такой звук, словно проглотил мячик для пинг-понга, развернулся и драпанул — только брызги из-под ботинок!..

Рукопят завозился в грязи, поднялся на четвереньки, левой рукой угодил в собственный плевок, поскользнулся, снова упал и, бормоча что-то бессвязное, сперва пополз, а потом побежал. Трясущийся и жалкий, он превратился в того, кем всегда и был. Обычный мальчишка, просто обычный мальчишка.

Трое «гиен» рванули следом. В точности такие же, как он: мальчишки, дети. Иногда злые, иногда наглые, сейчас вот униженные и напуганные до чёртиков, — но всего лишь дети.

Почему-то Сашка твёрдо знал, что впредь только так и будет к ним относиться.

Незнакомец протянул шарик Насте и собирался что-то сказать, но зазвонил мобильный. Гремела приливная волна, словно в кармане синего плаща скрывалось целое море.

— Да?.. Когда?.. Хорошо, буду. Ничего, подождут. Мы никуда не спешим, сам знаешь, мы уже всюду опоздали.

Он захлопнул крышку и повернулся к ним — уже изменившийся. Настоящий.

Кивнул на шарик:

— Береги своего брата… Если по-другому не вышло, что ещё остаётся, верно? Он-то не виноват, обычай есть обычай. — Незнакомец едва заметно скривился — словно нечаянно раздавил клопа. Только сейчас Сашка заметил тонкий шрам, сползавший от виска к уху и терявшийся где-то в седых прядях. — Не хотел бы я умереть на вашей земле.

Он сказал это, глядя в глаза Насте. Сашка, впрочем, не сомневался, что обращается незнакомец к нему.

Кивнув на прощание, человек в синем плаще развернулся и зашагал прочь. Они смотрели ему вслед до тех пор, пока не скрылся за углом.

Так было проще, чем друг на друга.

— Ну, — сказал Сашка наконец, — вот… Пойдём, проведу тебя. Не против?

Настя покачала головой:

— Не против.

— Только мне ещё надо портфель забрать. И дедов шар.

Они никуда не делись, так и висели на ветке, где он их оставил. Дотянулся не с первого раза, даже удивился, что сумел поцепить их так высоко.

— Тебе куда? На триста двадцатую? Тогда, наверное, лучше через дыру, так быстрей. — Они зашагали по дорожке к заднему двору. Здесь на углу в школьном заборе был лаз, старый как мир. Раз в несколько лет дыру заколачивали досками… максимум на неделю. Потом доски куда-то исчезали, и порядок во вселенной восстанавливался.

Помимо того, что отсюда действительно было ближе к Настиной маршрутке, у Сашки имелась по крайней мере ещё одна причина выбрать этот путь.

Его вряд ли знал незнакомец в синем плаще.

Шли неспеша, со стороны, наверное, смотрелись смешно: оба с портфелями и с шариками. «Жених и невеста…», — подумал он и покраснел.

Начал накрапывать дождик.

— А что… твой дед тебе что-нибудь говорит?

Сашка покачал головой:

— Молчит. Но я, если честно, и сам с ним не очень разговариваю. А твой брат?..

— Он тоже молчит. Только плачет. Ему страшно, он ведь ещё маленький. Не понимает, что случилось.

— Ты с ним часто разговариваешь?

— Всё время.

— Помогает?

Настя рассеянно коснулась пальцами шарика. Словно погладила по щеке.

— Иногда становится не так грустно. Перед сном читаю ему сказки. Прошу присниться…

— И что? Правда снится?

— Бывает. Тогда мы с ним играем, как раньше играли. Но чаще я не помню, снился он мне или нет. А он потом ничего не рассказывает, только плачет и плачет. — Помолчала. — Я злюсь на него за это и на себя за то, что злюсь. У меня совсем нет терпения. Иногда хочу, чтобы его скорей отдали в душницу. Потом ругаю себя. Как думаешь, это правильно? Всё-таки он… ну, всё-таки как будто живой, это нечестно — отдавать его в душницу.