Йен Макдональд - Дом дервиша

— Что случилось?

— Около десяти часов утра приехала полиция, полицейские вошли внутрь, пробыли там около часа, кое-что забрали и опечатали галерею. Дважды за последние два дня тут побывали копы. Я только что закончил отмывать стены после их предыдущего визита.

Балкон Лейлы все еще в оранжевую крапинку. Краска попала на брюки и блузку, которые она вывесила посушить. Ничего, когда ей заплатят, она отнесет их в химчистку. Так поступают фифы типа этой госпожи Эркоч.

— А что они забрали, не знаете?

— Нет, но можете спросить у Хафизе. — Лейла хмурится, не понимая, кто это. — Ну у девушки, которая тут работает. Она вон там, в книжном, ждет, что будет дальше.

Хафизе? Лейла про себя называла ее Пустышкой. Много раз она ловила на себе взгляды этой Хафизе и слышала неодобрительное фырканье, когда стучала высокими каблуками по мостовой площади Адема Деде, или прогуливалась до киоска Айдына, чтобы купить журнал со сплетнями, в коротеньких домашних шортах, или выкидывала в мусорку пустые винные бутылки. Хафизе носит платок. У нее есть муж и ничем не оправданное чувство собственного морального превосходства. Смешно, когда тебя презирает продавщица на пять лет тебя моложе.

Лейла никогда не была в этом книжном. Там пахнет начальной школой, дешевой бумагой и феноловыми чернилами, переплеты у книг плохонькие, а обложки изготовлены из тонкого картона, гладкого снаружи и колющегося внутри. Окна пропускают солнечный свет, и в луже этого света за маленьким столиком с чашкой чая сидит Хафизе.

— Это были ребята из отдела по борьбе с контрабандой во главе с офицером по имени Хайдар Акгюн. До этого он приходил сюда на встречу с госпожой Эркоч, я его помню. Он мне сразу тогда не понравился. Я спросила его, зачем он пришел, а он ответил, что это не моего ума дело, и он не обязан мне говорить, но вообще-то госпожу Эркоч обвинили в нарушении Акта о защите древностей 2017 года, якобы она собиралась что-то незаконно вывезти и продать за границу. Он сказал, что это очень серьезное обвинение, и я должна всячески ему помогать, а не то и меня обвинят в противодействии полицейскому расследованию, а это тоже очень серьезно. Полицейские всегда пытаются запугать. Разумеется, я попросила показать ордер. Он разозлился, но показал. Пришлось. Таков закон. Я видела, как он забирает рукописи, миниатюры и компьютеры, а потом женщина из полиции приказала мне выйти и опечатала галерею.

— Миниатюры?

— Ну да. Персидские миниатюры. Мастера из Исфахана. Такие чаще всего покупают.

— Но не миниатюрные Кораны? Половинку вот этого? — Лейла кладет половинку Корана на стол.

— Это персидский, в серебре. XVIII век. Да, я видела вторую половинку. Я хорошо запомнила, поскольку негоже такое делать со священной книгой, это знак неуважения.

— Или знак большой любви, — говорит Лейла.

— Госпожа Эркоч купила его среди прочего в понедельник у какого-то типа.

— Топалоглу.

— Да, точно. С Гранд-базара. Я о нем невысокого мнения, поскольку он попытался втюхать госпоже Эркоч плохую подделку Блейка. Вот тогда-то я и видела их вместе. А потом я отдавала ему деньги, поскольку госпожа Эркоч денежными вопросами не занимается. Помнится, подумала тогда, а где же вторая половинка.

— Она здесь, — сообщает Лейла.

— Я не могу у вас ее купить. Госпожа Эркоч сама принимает решения о покупке, но не сможет этого сделать, пока не разобралась с полицией. Да и тогда вряд ли заплатит много. Коран красивый, но это ширпотреб для паломников.

— Я не хочу продавать его, — медленно произносит Лейла. — Я хочу выкупить у вас вторую половину. Вы можете продать мне ее?

— Полиция закрыла галерею. Я здесь, пока мне не скажут, что делать дальше.

— Если мы попадем в галерею, вы мне его продадите?

— Я не хочу злить полицию.

Ах ты мерзкая, бесполезная, покорная ханжа. Настоящая Пустышка.

— Мне он нужен срочно. Асо, расскажи ей.

Хафизе предпочитает рассматривать свой маникюр, пока Асо объясняет финансовые пертурбации компании «Бесарани — Джейлан». Лейла не уверена, понимает ли Хафизе что-то из страстного рассказа о новом предприятии, об асимптотической кривой развития наноинженерии в XXI веке. Лейла прерывает Асо, когда тот переходит к техническим характеристикам преобразователя.

— Я дам вам тысячу евро. По рукам?

Вот тут Хафизе сразу понимает. По рукам.

— Тысяча евро? — шепчет Асо Лейле, пока она ведет его, Хафизе и Наджи в арьергарде к узенькой деревянной лестнице.

— Мы все уладим. В любом случае, в лавке Кенана есть банкомат. — Лестница выходит на северную сторону галереи, которая смотрит на сад. — Я живу здесь.

Но Асо больше интересует фонтан во дворике.

— У тебя собственный сад. Я бы отсюда не вылезал. А кто хозяин?

В конце галереи находится дверь, откуда можно выйти в узкий, пыльный коридор. Высокое окно в правой стене заколочено дешевыми досками.

— Здесь живет профессор. А с другой стороны стены главная лестница, которая поднимается в квартиру мальчишки.

— Как вы это обнаружили? — спрашивает Хафизе.

Тебе этого не понять, дорогуша.

— Вы знаете того мальчишку, который вечно играется с крошечными роботами, меняющими форму? Как-то раз я заметила, что он с их помощью следит за мной. Пацан попытался сбежать, но я последовала за роботами. У него тут входы-выходы по всему зданию. Больше он за мной не следил.

— Ну или вы не заметили, — говорит Хафизе.

Дверь справа открывается в заброшенную галерею, огибающую все текке. Лоскуты горячего света просачиваются через решетку на окне. Лейла стоит четко над главным входом в галерею. Если плюнуть, то попадешь на мостовую площади Адема Деде, но это целый отдельный мир, скрытый от посторонних глаз. Там, где галерея поворачивает направо и тянется вдоль Киноварного переулка, Лейла останавливается возле выкрашенной двери.

— У кого-нибудь есть нож?

Наджи достает швейцарский нож. Лейла выковыривает обрывки бумаги из щели в дверной коробке. Пыль взлетает в воздух, поблескивая в щедрых потоках солнечного света. А платок не такая уж плохая идея. Когда последний клочок бумаги летит на пол, Лейла вставляет лезвие в щель и приоткрывает дверь. Свет заполняет воздух старой галереи. Лейла смотрит в щелочку.

— Чисто. — Она открывает дверь, ведущую в семахане, где расположена лавка Эркоч. — Изначально это было одно помещение, но в какой-то момент кто-то решил, что неплохо бы разделить его пополам.

Асо опирается на перила. Он осматривает восьмиугольную галерею, старые деревянные клетушки, медные канделябры и зал, где в стеклянных витринах выставлены сокровища размером поменьше.

— Я видел старые хамамы, превращенные в лавки, торгующие коврами, но тут просто красотища.