Алексей Силаев - Единая перспектива

Снова дзинькнул компьютер. Почему-то это меня нисколько не удивило.

Письмо было на этот раз, что удивительно, понятным:

«Это от Бориса. Рядом с т-узлом ты видел меня, не удивляйся — я живой. Десять минут назад в МОРО поступил сигнал о том, что ты мной интересовался. Сейчас сюда летит бригада точечной опеки, через пять минут они будут у тебя. Посылка не должна попасть к ним. Уничтожь ее или воспользуйся ей. Она настроена на однократное применение, после этого саморазрушиться».

И приписка:

«Сергей, вся наша история — ложь. Если хочешь узнать правду, „прыгай“. Прощай».

Я решился. Нет, не из-за того, что меня могут поставить на опеку. И не из-за того, что во мне проснулось любопытство.

Я разозлился. Если бы Борька написал «до свидания», я бы ничего не стал делать. А так получалось, что он изначально в меня не верил. Говорил про ложь, прекрасно понимая, что как историк, я не смогу устоять. И все равно писал «прощай». Мне стало обидно, а потом я разозлился.

В свертке было еще два кабеля. Первый, я подключил к розетке. Т-кабинки потребляли электричество, словно сто ваттная лампочка. Иначе их применение не было оправдано экономически.

Т-кабинки считались тем, что спасло человечество, предотвратило энергетический кризис. В основном, нефть потреблял транспортный сектор. Когда появился дешевый, не энергоемкий, экологически чистый, моментальный вид транспорта, необходимость в автомобилях, а значит и в бензине, отпала сама собой. Правда, до сего момента ученые утверждали, что портативную т-кабинку создать нельзя.

Я подумал, какие возможности открывает эта технология. В каждый дом, в каждую квартиру ведет своя собственная т-кабинка. Дороги станут не нужны в принципе. Можно оставить только служебные проходы для монтажников и ремонтников. Или, скажем, мусор можно сразу переправлять к солнцу, а не пользоваться одним свалочным порталом на весь город.

Второй кабель я подключил к Сети. Вход в Сеть у меня не хороший, он у меня отличный, широкополосный. Принимающая т-кабинка тоже должна быть подключена к Сети.

Городские т-узлы под землей соединены в свою собственную сеть, а сигнал на межконтинентальные т-кабинки идет через спутник. Это особая закрытая система, с многочисленными устройствами страховки, перестраховки и переперестраховки.

Я, конечно, рисковал, отправляя свою личностную матрицу через обычную информ Сеть. Но думать об этом мне тогда не хотелось.

Послышалось низкое гудение, словно от трансформаторной будки. Верхняя крышка ящика с буквой «Т» приподнялась над базой. Вскоре она повисла у меня над головой. Между крышкой и основанием проскочило несколько голубых сполохов, запахло озоном. Я ступил на базу и оказался в тугом коконе электромагнитных полей.

Появились ощущения, будто я дотронулся до экрана работающего телевизора. Антикварного, разумеется. С электронной пушкой.

Затем пропало зрение. Мои глаза просто отказались служить мне. Потом исчезли все звуки. Гудение, конечно, никуда не делось, это уши перестали воспринимать звук. Затем… затем мир перестал для меня существовать. Или я для мира — я не силен в физике «скачка».

В момент «прыжка» человек подобен Богу — его нигде нет, и одновременно он всюду. За одним исключением. Человеческое сознание не может это воспринять и остаться цельным. Поэтому, перед «прыжком» приходиться сливать сознание и перемещать пустую оболочку. Нет, вернее не сливать, а тормозить. В мозгу постоянно идут процессы реверберации, когда слабенький электрический импульс бегает по кругу между нескольких замкнутых нейронов. Это и является основой памяти. Через какое-то время одни импульсы гаснуть, человек что-то забывает. Другие импульсы не затухают ни через недели, ни через месяцы, ни через годы. Это то, что нам особенно памятно. Первый поцелуй, первая компьютерная игрушка и прочее.

Электромагнитные поля передающей т-кабинки гасят процессы реверберации и передают информацию об них в принимающую, где циркуляция импульсов в мозгу возобновляется.

Когда я пришел в себя, то не сразу понял, что нахожусь в камере. В тюремной камере. «Прыжок» привел меня прямиком в каземат. Я был в помещении в два метра высотой, и длиной и шириной метр на метр. Меня окружали три стены и стальная решетка, через которую проникал свет. Аппаратура портала находилась тут же.

Рядом раздался голос:

— Эй, Борис, у нас новенький. Это тот, кого ты ждал?

На мгновение свет загородила тень.

— Да, это он. Выпустите его, — сказал давно забытый и от этого до боли знакомый голос. Но я все равно не стал обниматься и жать протянутую для приветствия руку. Не такого приема я ожидал.

— Ну, как знаешь, — сказал мужчина, делая вид, что ему не обидно. Хотя, может, ему действительно не было обидно, кто этих «зетов» знает? — Если ты из-за этого, — он махнул рукой в сторону каземата. — То извини. Предосторожность, сам понимать должен.

— Сволочь ты! Ты ведь специально «прощай» написал. Знал, на что меня купить!

— Специально, — он не стал отнекиваться.

Я улыбнулся. Если бы он сказал, что «так получилось», я бы послал его на три веселые буквы. Но я знал, что он так не скажет. Борька никогда не врал.

Он тоже улыбнулся. Мы обнялись, лед был сломлен.

— Ты ведь меня проверял, — сказал Борька. Он не спрашивал, утверждал.

— Так же, как и ты, — сказал я. — И вообще, что здесь происходит? Что ты делал рядом с т-узлом? Почему все считают тебя мертвым? Почему нельзя пользоваться т-кабинами? Откуда взялась портативная т-установка и почему ей пользоваться можно? И что такое с нашей историей, почему она ложь? И, в конце концов, где мы сейчас?

— Погоди, не все сразу. Пройдем ко мне, Людмила сделает чай, там обо всем и поговорим. Идет? — сказал Борька.

— Хорошо. Только, скажи хотя бы, где мы находимся? — сказал я.

Борька заговорщицки подмигнул.

— Ты все равно не поверишь? — и, видя, как я насупился, сказал. — Мы в Антарктиде. Это русская военная база.

Новость оказала на меня такое воздействие, какое, очевидно, он и ожидал. Видок у меня был, наверное, еще тот. Борька даже прищурился от удовольствия.

— Но ведь это невозможно. После эры первобытно-классового общества, Россия была в развалинах. Если бы не помощь США, если бы на Земле не установилось единое общество мирового Порядка, то о русских сейчас и не вспоминали бы. Как они могли построить… — начал было я читать лекцию, но Борька меня перебил.

— Вся история — ложь. История — это то, что человек думает, что произошло, а не то, что произошло на самом деле, — отрезал он. — Ни тебе ли как историку этого не знать?

Я заткнулся. Дальше мы шли молча, только перед дверью, он сказал:

— Разве ты не чувствовал этого? Наша история полна противоречий, которые наука не в состоянии объяснить.