Андрей Ваон - Чемпионат

Бобров поймал себя на мысли, что ему хорошо и спокойно. Близкие люди рядом, нет забот и проблем. «Какое мне дело сейчас до всей этой движухи, чемпионатов и футболов? Не это ли вот — настоящее рядом? Любимая, друзья, дом и покой?» Но он знал, что это пристанище лишь на короткий срок даёт отдых душе и телу. Что в безделии и праздном времяпрепровождении долго не протянешь и завоешь от тоски. Но также он знал, что из всякой кутерьмы, из дальних концов света ему будет хотеться вернуться к своим: корням, людям, земле. И всегда важно знать, что всё это у него есть.

Он потеплел взором, и ему захотелось всех обнять. На его лобзания, Ганжа заржал:

— О! Юрец, да ты накидался газировкой-то! Нужно закусывать, паря!

— Я ценю твою толстокожесть и именно поэтому не буду тебе отвечать, — улыбался по-прежнему млеющий Бобров. — Лерусь, иди ты ко мне, милая. Ты меня всегда же поддержишь?

— Конечно, котёнок, — Лера юркнула к нему на колени, прижав его голову к груди.

— М-м-м… какая удобная лежанка, — спошлил Юра, почувствовав колючую шерсть свитера упругие округлости, и гладящая его рука ущипнула за ухо.

Всю эту никудышную зиму «Московия» упиралась на грязных и зачастую кочковатых полях лишь ценой невероятных физических усилий. Бомбить её ажурный футбол в таких условиях было много легче, чем мощные, но бездушные команды и пытались пользоваться. Однако уже закалённые московиты успешно давали бой в игре и по таким правилам. Болельщиков меж тем у них только прибывало.

Ахметдинов в различных интервью не раз подчёркивал русскость команды, что, с одной стороны, способствовало росту популярности, с другой, на него ополчались ещё не до конца сгнившие и утратившие вес всякие там толерантно-правозащитные организации. Правда, их угасающего без спонсорства (у мировых воротил было множество других забот) пыла хватало лишь на гнусные пасквили в интернетах да куцые митинги на Нагатинском острове. А вот неприязнь «некоренных» москвичей и клубов-грандов была куда опаснее.

Роль первых сводилась к постоянным угрозам лидерам клуба и самому президенту. Клуб обеспечился охраной. Причём свои услуги предложила одна из самых сильных частных охраноборческих организаций «Рысь». Более того, хозяин этой конторы на встрече с Тимуром излагал идеи, удивительно похожие на мысли самого Тимура. Был подписан не просто контракт о сотрудничестве. Намечалась реальная сила, неподконтрольная властям или каким-либо организациям со стороны. Вокруг «Московии» формировался мощный патриотический кулак. А сам спортивный клуб пульсировал в центре событий.

Бобров, вспоминая историю с «Дикой дивизией», волновался за своих родителей и уговорил их переехать в коттеджный посёлок. Посёлок этот был выкуплен «Московией» (финансовые дела клубка крепли не только благодаря меценатству Ахметдинова — популярность приносила свои плоды и в денежном эквиваленте). Свежие домики находились, как водится, за забором, но сама территория была густо озеленена. Сам же Юра, как и Лера, не пожелали съезжать со своей квартиры. Это и аукнулось Юре уже весной.

Климат продолжал чудить и после зелёной зимы март выдал сугробы и морозы. Солнце днём изредка пробивалось сквозь пелену снежных облаков, ваяя сосульки и покрывая настом сугробы. Юра пробирался к подъезду сквозь мутную кашу из воды и снега, когда чёрная машина на скорости плюхнулась в глубокую выбоину как раз напротив него. Как он осознал потом, снег и плохо убранные дороги и спасли ему жизнь. Смуглый горбоносый человек как раз открывал дверь на ходу, выталкивая оттуда руку с пистолетом — машину тряхнуло, тот ударился головой, и момент был упущен. Юра, увидев оружие, среагировал рефлекторно, совершенно не осознавая опасности — он просто прыгнул за придорожный сугроб, откуда перекатился ближе к подъезду. Киллеры, пуская пули вслепую через снег на ходу, скрылись на машине в ближайшей арке.

Бобров, отряхнувшись, заметил, что у него дрожат руки. «А вот и хреновые отголоски наших дел. Как-то придётся обезопаситься. Главное, Лера!» Вот и пришла хана тому спокойствию, которое он вкусил на Новый Год. «Получается, что как на войне. Ведь они не успокоятся».

— Лер, с этого дня записываемся на самооборону к «Рыси». А то вот только что в меня из пукалки стреляли.

Лера выглянула из комнаты:

— Что?

— Да отморозки какие-то стреляли, говорю, — Бобров нарочито улыбался, но руки его продолжали дрожать.

Лера вникла в слова, и глаза её округлились. Она кинулась к мужу и, прижавшись, почувствовала его напряжение и дрожь.

— И чего теперь делать?

— К тебе охрану приставим, а я как-нибудь справлюсь. Хуже другое — что этим будем не болезнь лечить, а симптомы.

После этого случая, когда конкретная угроза повисла над людьми, Тимур захотел кардинально решить проблему угрозы реальной и мнимой своему детищу и всем, кто с ним был связан. На совете небрежным выбрасывателем идей не в первый раз выступил расхристанный Ганжа. С барского плеча отвалил вновь интернетные решения. Суть которых сводилась к публикациям везде, где только можно превентивное «в моей смерти прошу винить…».

— Да нас съедят за разжигание, — возразил ему Ахметдинов.

— А ты, Тимур, изначально предупреди всех известных нам противников, что мы такое напишем, и пусть ими будут выданы гарантии. А если это какие-то неизвестные структуры, то тут мы призовём на помощь армию поклонников, пусть следят за всякой такой инфой — одиночек в таких делах сейчас нет. Ну, если не считать психов, так от них лекарств вряд ли можно найти. Можно только банальщину, вроде «быть настороже», да применять навыки самообороны, ежели такие имеются.

— Ну, если про взброс обвинения тех, кто изначально против — надо подумать, то всё остальное обычные припарки.

— Вагитыч, ну ты подумать — подумай, но роль интернетную-то не преуменьшай. Ты ж не древний старикан, чтобы этого не понимать — Интернеты, они владеют миром сейчас. Вот мы и хотим, чтобы немножко на нашу безопасность поработал.

— Так сказать, полуоткрытая манипуляция, — вступил Шапиро в разговор.

Вообще, Николай Васильевич Шапиро и Сергей Ганжа за полтора года плотного сотрудничества заметно спелись. Их интеллектуальные потенциалы были соразмерно высоки, а методы и решения похожи своей мальчишеской задиристостью. И хотя Шапиро был старше Ганжи на одиннадцать лет, они стали дружить и активно работали вместе. Их дуэт забавно смотрелся вместе — Шапиро был как будто уменьшенной копией Ганжи. Только волосатого. Такой же громогласный и пухлый, но невысокий весельчак и балагур.

Неизвестно, стала ли последующая более-менее спокойная жизнь команды и, конкретно, Бобровых результатом воплощения их идей, но буча в обществе поднялась большая и руками простых обывателей и болельщиков были извергнуты всякие негативные элементы из среды, близкой к Чемпионату. Тем временем соревнования выходили на финишную прямую.