Александр Розов - Волонтеры атомной фиесты

- Вы читали, значит, вам известно о секретном протоколе к программе международных маневров «Sabre Diamond» в Ново-гвинейской акватории.

- Да. Занятный протокол. У Совбеза ООН новая манера: давать негласные санкции на миротворческие вторжения. Насколько я знаю, это первый такой прецедент.

- Какая разница, первый или не первый? — спросил майор Уоткин.

- Разница такая, — ответил Ксиан Тзу Варлок, — хозяева ООН больше не ощущают себя всесильными. Они уже не решаются нападать открыто, поэтому пытаются действовать хитростью. На Фиджи ооновские агенты идут путем коррупции. Окружение генерала-президента Тимбера неподкупно в прямом смысле, оно сидит на куче золота. Но, пока действуют санкции ООН, это золото невозможно использовать для покупки чего-либо престижного в Австралии или в Новой Зеландии. Условия просты: сбросьте Тимбера, расторгните договор с Меганезией, и получите зеленый свет в Первый мир. Сильно же поглупела верхушка Первого мира со времен партии на Великой Шахматной доске.

Канадец удивленно посмотрел на мэра Лантона.

- Какая еще Великая Шахматная доска?

- Это не такая давняя история, Ричард. Она началась сразу после поражения Гитлера, а закончилась незадолго до вашего и моего рождения. В эту эру вся планета называлась шахматной доской, и две банды негодяев разыгрывали на этой доске партию, которая длилась 45 лет. Первая Холодная война.

- Почему вы об этом сейчас говорите, Ксиан?

- А потому, что эти негодяи, полностью лишенные любых симпатичных человеческих качеств, обладали, хотя бы, неординарной волей и разумом игроков. Тот Первый мир, который существует сейчас, без конкурента в виде Второго мира, совсем другой. Его лидеры остались негодяями, но теперь они безвольные и слабоумные.

- Ксиан, — нервно перебил майор Уоткин, — вы напрасно пытаетесь меня агитировать. Я воспитан соблюдать свои обещания, а присягу — тем более.

Мэр Лантона грустно улыбнулся и покачал головой.

- Я и не намерен вас агитировать. Думайте сами, кому вы присягали и о чем. Сейчас я отвечаю на ваш вопрос о войне. Проект хозяев ООН в жанре «разделяй и властвуй», на данный момент выглядит устаревшим. Коррумпировать офицеров генерала Тимбера на Фиджи, одновременно разгромить адмирала Оуноко на Бугенвиле, и вывести из игры Меганезию, уничтожив Сэма Хопкинса новым супер-оружием, со второй попытки. Вы отлично понимаете, Ричард, что это не стратегический план, а пьяный бред.

- Знаете, Ксиан, — ответил канадский майор, — у нас есть поговорка: носорог глуповат, и зрение у него хреновое, но при его весе, это не его проблемы.

- Это вы про ударные военные группировки дюжины государств? — уточнил Варлок.

- Да. Как вы заметили, если читали секретный протокол к «Sabre Diamond», те уловки, которые ваш флот применял в войне год назад, уже изучены, и больше не пройдут.

- Я заметил. Но, у хозяев ООН нет машины времени, чтобы атаковать год назад. И вы отлично это знаете, Ричард, потому и начали разговор с того, что, играя за Меганезию, нанесли бы упреждающий удар по противнику на стадии его боевого развертывания.

- Так, я угадал?

- Конечно, вы угадали. Так что ваша жена и дочка могут спокойно приезжать.

- Черт! Ксиан! Как вы можете быть таким самоуверенным?

- Завтра вам это будет уже понятнее, — пообещал мэр Лантона.

…

10 декабря. Фиджи. Западный берег острова Вити-Леву. Поздний вечер.

На середине кокосовой плантации в нескольких километрах от дальнего края взлетной полосы Международного аэропорта Нэди бушевало пламя. Среди оранжевых языков, выбрасывающих облака черного дыма, трудно было различить обломки 25-метрового турбореактивного «Grumman Gulfstream», упавшего почти сразу после взлета. Вокруг просеки, пробитой горящим самолетом, стояло военное оцепление. Зеваки (интуристы — любители ночной экзотики Фиджи, и аборигены, представляющие эту самую экзотику) наблюдали пожар с изрядного расстояния, и гадали: отчего же случилась катастрофа. Свидетели расходились во мнениях. Одни говорили про шаровую молнию, другие — про летающую тарелку, которую, якобы разглядели, когда самолет вспыхнул в воздухе.

Тем временем, на месте появились два армейских джипа «Hammer». Урча движками и петляя между стволами пальм, они подкатили к военному оцеплению, и были тут же пропущены, причем ближайшие солдаты оцепления вытянулись по стойке «смирно». Туземные зеваки тут же разъяснили туристам: «Сам генерал-президент Тевау Тимбер приехал, он всем аэропортовым службам накрутит хвост и надает по шее».

Джипы затормозили на минимально-безопасном расстоянии от горящих обломков, и младшие офицеры дисциплинированно взяли пятачок местности под особый контроль. Генерал Тимбер, крупный чистокровный 50-летний фиджиец, вышел из машины в сопровождении четверых охранников. Из второй машины вышел хорошо сложенный европеец-северянин лет 40, с характерным шрамом на левой щеке. Он сразу подошел к генералу Тимберу, и спросил:

- Тевау, я никого не зацепил?

- Все чисто, Хелм, — ответил генерал-президент, — после захода солнца никто никогда не работает на этих плантациях. Это был меткий выстрел. Ты хорошо уронил этот самолет.

- Мишень не очень сложная, — сказал штурм-капитан Хелм фон Зейл, и добавил, — твой диспетчер увел меня на какое-то поле для гольфа, немного к западу отсюда. Странно.

- Не странно, Хелм. Там самая подходящая площадка в окрестностях. Этот гольф-клуб принадлежит моему сводному брату, Кемонке Отулаи. Вы уже познакомились?

- Так, на бегу пожали руки, потом я метнулся сюда, а Кемонке стал командовать своим парням, как они должны замаскировать мой «крабоид» в углу поля.

- Понятно, Хелм. Сейчас мы поедем туда. Только сначала я попрощаюсь кое с кем.

С этими словами, Тевау Тимбер сделал шаг вперед, к языкам пламени, и произнес:

- Почему ты оказался такой скотиной, полковник Маттеи Вадава? Разве у тебя не было хорошей доли в нашем общем бизнесе? Разве у тебя не было хорошей виллы с парком, хороших автомобилей, красивой яхты? У тебя был даже реактивной самолет. Зачем ты пытался продать меня каким-то дерьмовым оффи? Чего тебе не хватало?

- Тевау! — фон Зейл положила руку на плечо генералу, — Не надо стоять близко, там еще вполне может взорваться что-нибудь. А если этот Маттеи был скотиной при жизни, то, вероятно, он не сделался лучше, когда умер. Какой смысл с ним разговаривать?

- Ты прав, — проворчал президент, и сделал шаг назад, — ладно, нечего тут смотреть. Не будем мешать пожарным делать свою работу. Я слышу, они уже подъезжают. Поехали, лучше, сыграем в гольф.

- Сейчас? Ночью? — с сомнением спросил Хелм фон Зейл.

- Да, — президент кивнул, — ночь не проблема. Там хорошее искусственное освещение.