Виктория Александрова - Жизнь на двоих

«Чтобы далеко не бегать!» — с едва заметной улыбкой поясняла сестра.

И теперь я поняла, что она имела в виду!

Достав нужную скляночку, неуверенно замерла, пытаясь на глаз определить вес «клиентки». Худая, но довольно высокая, выглядит лет на тридцать пять-сорок. Ну, наверное, около шестидесяти кило! Спрашивать поостереглась. Судя по всему, эта женщина не раз бывала у сестры!

Налив стакан немного воды, я отчитала шесть капель настойки (случайно зацепила взглядом, когда листала тетрадь Ули, что на каждые десять килограмм веса приходиться по одной капле этого лекарства) и протянула женщине:

— Держи, выпей и успокойся, — мягко произнесла я.

Та одним глотком проглотила лекарство и, вытерев набежавшие слезы, сказала:

— Ульяна, я снова беременна!

В первое мгновенье опешила от такого признания. Да во дворце ни одна дама не посмеет сказать подобное постороннему человеку! А если — она еще и незамужняя, то просто пойдет к лекарю, примет один отварчик, называемый в народе «узелком» и все — ребенка нет. Если конечно, это дитя не выгодно придворной даме. Но все равно так честно признаться в этом!

Но в следующую секунду я радостно заулыбалась.

— О, милая, поздравляю! — воскликнула искренне. — Да благословит Бог твое дитя!

Но женщина лишь пуще разрыдалась, заставив нацедить еще валерианы.

Я же совершенно ничего не понимала! Почему она плачет? Ведь дети — это так замечательно! Но тут же ужасная мысль пришла в голову.

— Над тобой кто-то надругался? — закусив губу от смущения и почувствовав, как заалели щеки, спросила я.

Острый приступ жалости накрыл меня. Господи, бедная женщина! Не представляю, чтобы я чувствовала, испытав такое.

— О нет, что ты! — слабо улыбнувшись, отвергла эту мысль «клиентка». Я облегченно выдохнула.

Но тут же вновь нахмурилась:

— Тогда что не так?

— Ох, Ульяна, — женщина вдруг заговорила так быстро, что я едва успевала улавливать ее сбивчивую речь. — Это же будет пятый мой ребенок! Пятый, понимаешь?! Муж работает не покладая рук, я не сплю ночами, но детям все равно нечего есть! А прошлой зимой младшенькая Мари едва не замерзла насмерть в холодной комнате-каморке! Я не смогу растить еще одного ребенка! Не смогу, Ульяна!

Я слушала горький рассказ женщины и не верила своим ушам. Впервые поняла, что такое бедность, холод и голод. Что такое отдавать последние копейки за скудную пищу и одежду. И не иметь возможности вырастить ребенка.

Кажется, тоже плакала. От жалости, от страха оказаться перед такой же ситуацией, и от горя. Будто бы беременна была я, а в маленькой комнате на окраине города меня ждали голодные дети.

Да и догадывалась, о чем попросит эта женщина. И, как оказалось, угадала. К несчастью.

— Прошу, Ульяна, дай мне «узелок»! — на одном дыхании произнесла она, с мольбой смотря на меня. — Поверь, я не хочу этого делать, но другого выхода нет!

— Ты не должна… — прошептала я, прикрывая глаза.

Такая просьба для меня невозможна. Уж слишком много видела я жертв проклятого «узелка»!

— А что мне остается?! — вскричала женщина, поднимая на меня почти безумный взгляд.

Я даже отшатнулась от «клиентки». Сколько же горя и безысходности было в этом взоре!

— Для начала забери эту еду! — решительно отозвалась я, пододвигая к ней принесенное молоко и пирожки. — Тебе нужнее. А еще…

Решение появилось молниеносно. Вскочив со скамейки, я с загоревшими глазами понеслась в спальню.

— Где же ты, где? — бормотала, буквально переворачивая всю кровать. — Ага, нашла!

С довольной улыбкой, подхватив плотный мешочек, вернулась в кухню.

Конечно, я не решилась уходить из дворца, не взяв ни копейки денег. И вот, пригодились.

— Держи! — улыбнувшись, вложив в ослабевшую ладонь женщины мешочек.

— Но я не могу! — вытаращила глаза та. — Тут же наверняка все твое состояние!

— Бери! — отмахнулась. — Я еще заработаю, не волнуйся!

— Но… Господи, спасибо тебе, Ульяна! — счастливо всхлипнув, бросилась мне на шею женщина.

Я же радовалась вместе с ней. Пожалуй, впервые за свою жизнь, сделала что-то действительно важное для человека! Не просто прочитала отчет о рождении ребенка, а собственноручно спасла едва зародившуюся жизнь! И это чувство было прекрасно. Сейчас я искренне гордилась своим поступком.

А еще вдруг поняла, что истинный лекарь спасает не только тело человека, но и его разум.

Орнелла

Какая все же у Ульянки замечательная работа! Приходят к тебе люди, ты их лечишь, советы даешь. Чувствуешь себя почти спасителем человечества!

А кому нужна избалованная и капризная принцесса? Разве что матери. Эх, если бы можно было поменяться с сестрой навсегда! Как бы я была счастлива!

Это же так здорово! Живешь в маленькой уютной избушке, помогаешь людям. Никто не диктует, как правильно сидеть за столом, приветствовать гостей или общаться с придворными. Ты не скована этикетом, не скрываешь эмоций, не боишься интриг.

«Вот уж никогда бы не подумала, что существует столько хороших слов с „не“!» — мелькнула в голове веселая мысль.

Но и свои минусы тоже есть. Вздохнула. Надо самой готовить еду, убирать дом, да и одежда не самая лучшая! Все-таки привыкла я к роскоши!

Кстати, насчет еды. Надо бы позавтракать! А то после разговора с несчастной женщиной разыгрался аппетит. В конце концов, можно было и не заставлять её уносить пирожки и молоко!

Тем более, что лезть в погреб не хотелось. Там же наверняка пауки! Фу, какая мерзость! Ужасно боюсь этих насекомых, и уж лучше буду сидеть голодной, чем приближусь хоть к одному из них!

Но через полчаса я уже не была так категорична. Живот вовсю пел свои голодные песенки, а я все не могла решиться.

«Ну, подумаешь, паучок! — уговаривала себя. — Он же маленький, ничего не сделает, даже не покусает! Да он сам тебя, Нелка, боится!»

Отчаянно труся, я медленно подошла к крышке в полу. Нерешительно дернула за кольцо, надеясь, что Уля как-нибудь заперла подвал, и я не смогу его открыть.

Но зря. Крышка поддалась легко, даже особо напрягаться не пришлось.

С вздохом надев на голову косынку (не дай Бог в моих шикарных волосах запутается паутина!), я спустилась вниз по ступенькам.

Подвал был низким, так что пришлось пригнуться, и маленьким — размером, примерно, с Улину спальню. Но, как ни странно, очень чистым. Ни одной паутины не висело в углах и на потолке, а пол — подметен. Я даже зауважала сестру за такую аккуратность.

Вряд ли меня можно назвать чистюлей. Нет, конечно, в грязи жить я не буду, но вот самой взяться за веник — никогда! На то и принцесса! Для подобной работы есть слуги.

Вот кстати, еще один минус того, чтобы быть простой девушкой — уборка.