Павел Виноградов - Жестокий маскарад (сборник)

— Когда я уходил, они от руко— и ногоприкладства перешли к словесным выпадам. Чёрненькая явно проигрывала.

— Это Манюня. Тут она потерпит конфузию — у Галки язычок, как бритва. Что делать, Павлик, девочкам надо практиковаться. А я, старая курица, уж закрываю глаза на то, что дерутся они из-за одного парня, с которым познакомились в городе…

Палыч знал, что, помимо общего руководства Обителью, почтенная поэтесса исполняла обязанности наставника по ликвидации. Проще говоря, учила девочек убивать — хладнокровно и эффективно.

— Так что же с нашими ниндзя? — перешёл Палыч к делу.

— Логинова чуть не упокоили агенты противника. Дедушка-ниндзя оказался жив, но ненадолго. Ниндзя-внучок, по всей видимости, овладел свитком. Ниндзя-мама исчезла бесследно, — всю эту информацию Белоснежка произнесла, не поднимая глаз от вязания и голосом столь монотонным, словно читала нудную лекцию.

Несмотря на то, что Палычу всё это было уже известно, он с интересом выслушал и кивнул.

— Могу дополнить ваши сведения, — заговорил он, когда собеседница умолкла. — Мама ушла через Батум в Турцию на лодке. Ниндзя-сынок засветился при переходе советско-финляндской границы, был задержан финнами, но в ту же ночь бежал, надо думать, не без их помощи. Теперь, скорее всего, в Швеции. А может, в Норвегии…

— Ну и что же Совет Артели? — тихо спросила Белоснежка, — Уволит меня за провал и отправит в дом престарелых?

— Полноте, Мария Николаевна, какой провал! — горячо и почти не переигрывая заговорил Палыч, — Ваш Логинов отработал отлично. Не его вина, что семейка попалась настолько скользкая, а противодействие противника было таким сильным.

Пожилая дама покачала головой.

— Не утешайте, Павлик. Mea culpa, mea maxima culpa [43] Моя вина, моя великая вина (лат.) . По крайней мере, я должна была обеспечить Логинову хоть какое-то прикрытие.

Палыч замотал головой, на сей раз вполне искренне.

— Ваш человек сделал всё, что мог. И весьма эффективно, хотя, может быть, это получилось случайно.

Белоснежка впервые оторвалась от вязания, с интересом подняв голову.

— По нашим данным, — продолжал Палыч, — поскольку Клабу не удалось ни ликвидировать наших людей в Красноярске, ни установить контроль над Ивановыми, там приняли решение свернуть операцию.

— Да, мы отметили отсутствие их активности в Москве после бегства Ивановых, — согласилась старшая наставница, возвращаясь к вязанию.

— Похоже, ваш Логинов сделал главное — из-за его расследования они слишком далеко высунулись из норы, и теперь им надо срочно прятаться, иначе засветку никак не закамуфлируешь. После перестрелок в Красноярске КГБ похож на разворошённый муравейник.

— Да, им следовало бы блюсти тишину, — согласилась Белоснежка. — Как и нам, впрочем.

— Именно потому по возвращении Логинова поощрите его и отправляйте на отдых. А в комитете его сами окоротят.

— Поощрить поощрю, а насчёт отдыха пусть не рассчитывает, — усмехнулась глава московской Артели, — у меня и так людей не хватает. Пусть работает. А ЧК точно прикроет дело?

— Уже прикрыли — благодаря тамошним клаберам.

Дама несколько секунд молча вязала, потом снова подняла глаза на Палыча.

— Мне всё это очень не нравится, — решительно заявила она.

— Что именно? — медленно спросил Палыч, — То, что Клаб проявил в данном случае поразительную сдержанность?

Она кивнула.

— Знаете, Мария Николаевна, мне это тоже не нравится. Они могут ударить в самый неожиданный момент, когда мы совсем успокоимся.

Старушка пожала плечами и вновь взялась за спицы.

— На семейку ниндзя они в любом случае продолжат охотиться, — продолжал Палыч.

— Как вы думаете, где сейчас мальчик? — спросила Белоснежка.

— Наверняка в Японии. Или стремится туда. Но там ему придётся худо.

— И что в Японии?

— Оцу Икусукэ, враг покойного Иванэ, попытался вывести Накагава-рю из тени, сунулся на криминальный рынок, и тут же схлестнулся с одним серьёзным кланом якудзы. Два дня назад в Токио произошла жуткая резня — практически весь клан Накагава-рю уничтожен боевиками якудзы. Похоже, их заманили в ловушку приглашением на переговоры. Самому Оцу отрубили голову. У «Восемьсот девяносто три» [44] «Восемь-девять-три» («хати-кю-сан»), традиционное обозначение якудзы , правда, тоже серьёзные потери.

— Как я понимаю, — проговорила Белоснежка, считая петли, — это было мероприятие в рамках прикрытия дела?

— Да, — кивнул Палыч, — Клаб, несомненно. Думаю, они просто хотят выманить парня. Без свитка им эти недониндзя не нужны. А свиток у Феди.

— Что это вообще за свиток?

— Древний артефакт, само обладание которым уже даёт силу. Ну и информация, которая в нём, весьма ценна.

Старушка покивала.

— Да, видела я подобные вещи. В них приходится верить, как в очевидность. А что с той девицей?

— Мияко? По всей видимости, вернулась в Японию. Но вместе с прочими членами клана не погибла. Скрывается где-то, надо думать.

Госпожа наставница вытащила свой мундштук и вставила туда папиросу. Палыч привычно поднёс зажигалку.

— Парню не позавидуешь, — сказала она, выпустив клуб дыма.

Палыч молча кивнул.

— Надо бы за ним присмотреть, — продолжала Белоснежка, остро взглянув на Палыча.

Тот ничего не ответил.

На обратном пути ему пришлось преодолеть рекреацию, в которой послушницы учились ходить по подиуму. Слегка обалдев от такого количества дев в бикини, он старался как можно быстрее и незаметнее протолкнуться сквозь зрительниц, кожей ощущая их ехидные взгляды. Когда уже думал, что находится в безопасности, дорогу ему преградила совсем юная девушка. По всей видимости, она тоже находилась на занятиях, ибо вместо скоромного сарафана одета была в довольно откровенную блузку и мини-юбку, а косметическая раскраска выглядела совсем вызывающе.

— Сударь, — хрипловато сказала она, глядя Палычу в глаза, — позвольте даме прикурить.

Палыч вытащил свою золотую зажигалку, выпустил огонёк, поднёс к сигарете, но не успела «дама» прикурить, как он резко отдёрнул руку. Девушка недоумённо уставилась на него. Лицо её сделалось совсем детским.

— Плохо, послушница, — строго произнёс он. — Глазки строить не умеете. Забыли, как учат? В угол, на нос, на предмет… Э-э… Кринолином покачать.

— Благодарю вас, батырь, — дева смиренно опустила глаза и сделала книксен.

— Тяжко учиться — весело играть! — бросил Палыч традиционное для всех Обителей приветствие и пошёл дальше. На лице его играла довольная усмешка.

Логинову почему-то казалось, что он не выходил из этого кабинета. Так же с укором глядел на него генеральный, сурово косился Дзержинский, а над столом холодно поблёскивали очки начальника «пятки».