В. Шлифовальщик - ЛОЖКА ДЕГТЯ

Забредыши тоже остановились, видя как Вит напряжённо глядит вперёд. В метрах ста впереди появилось небольшое здание с окошечком, из которого высунулась женская голова:

- Свежие газеты! – провозгласила она. - «Вечерний мегаполис», «Экспресс-курьер», «Стольный град», «Сканворды от Георгича»… Беспроигрышная лотерея, абонементы в филармонию…

Павел дёрнулся было подойти, но Вит схватил его за рукав.

- Интересно, что пишут в таких газетах, - возбуждённо проговорил любознательный забредыш, вырываясь.

Но нелоголаз держал его крепко. Не дав удовлетворить любопытство Павла, Вит, постоянно сверяясь с показаниями алогометра и определа, повёл группу в обход. Путешественники свернули с тропы и захлюпали по болотистой почве. Их уже не удивляли ветки, состоящие из деревьев, сок раздавленных ягод брусники, состоящий из целых брусничин. Нелоголаз краем глаза заметил как крупные ягоды сделались ягодной крупнотой, хлюпкая почва – почвенной хлюпкостью. Зелёная хвоя мало чем отличалась от хвойной зелени, а сосновые стволы – от стволовых сосен. Павел шёл за Игнатом и бормотал себе под нос, ни к кому особо не обращаясь:

- Вот она какая, хаосина. Хаотически меняет категории: объекты со свойствами, целое с частью, причину со следствием. И нелепый киоск – результат замены случайного на необходимое…

Удивительные всё-таки люди – эти учёные, философы типа Павла. Для любого самого нелепейшего явления находят заумное объяснение. Вита отвлекал бубнёж философа:

- В конце концов, ничего удивительного. Какая разница, пирог состоит из муки, яиц и воды или мука состоит из пирогов, блинов и вермишели. Или пирог сладкий, круглый и горячий, или сладость пироговая, конфетная или вареньевая…

- Что ты там мелешь про пироги? – обернулся к болтуну раздражённый долгим обходом Игнат.

- Я говорю, - обрадовался собеседнику Павел, - что, по сути, без разницы, из чего состоит Вселенная: из объектов с привязанными к ним свойствами, или из свойств, сгущающихся в виде объектов. Может, Вселенная – это огромный набор всех мыслимых и немыслимых свойств. Она одновременно горячая, холодная, сильная, пятикилограммовая и десятивёдерная. А любой объект – это просто бесконечный набор свойств.

- Я знаю, какие в тебе сгустились свойства, - сердито вмешался в разговор Гусаров, видимо, не любивший бесед не по делу, - болтливость, инфантильность и раздолбайство. Болтливости ты половину у Вселенной забрал вместе с Игнатом.

Последний, услыхав столь нелестный отзыв, тут же возразил:

- Не болтливость, а красноречие. Чуешь разницу? Хотя что я объясняю косноязычному сыщику…

Вита больше всего поразило, как спокойно забредыши реагируют на выкрутасы Нелоги. Одно дело Фил, который всю сознательную жизнь прожил в Отстойнике среди словохлама. Другое дело – эти новички. Игнат никак не реагировал на чудеса, Павел смотрел на всё с любопытством малого ребёнка, а Гусарова, казалось, больше всего угнетало собственное бессилие. Может, в их мире такие нелепости и нелогичности встречаются на каждом шагу?

- То ли ещё будет, - «обрадовал» философ своих напарников. – Это была пятибалльная алогия. А возле Изобры она максимальная – двенадцать баллов.

- А в нормальном мире сколько? – спросил Гусаров.

- Один балл.

- Разве не ноль? – уточнил Игнат.

- Если бы ноль, то в мире царил бы абсолютный порядок, - улыбнулся философ. – Электроны были бы маленькими шариками, случайных процессов бы не наблюдалось, а у людей отсутствовало бы право выбора. Все законы исполнялись от и до, сплошной детерминизм.

- Вот бы наш сыщик обрадовался, - хмыкнул Игнат. – Мечта любого блюстителя порядка: никаких нарушений закона, все строем ходят. Закон невозможно нарушить в принципе. Только, увы, сыскари в таком мире были бы не нужны.

- Дилаперы тоже, - парировал Гусаров. – Половина вашей эксклюзы бы не работало.

- Это почему? – встрепенулся Игнат.

- Природный запрет на нарушение законов, ты же сам сказал. А большая часть ваших дилаперских штучек законы нарушает.

- Скучно было бы жить в абсолютно логичном мире, - примиряющее заговорил философ. – Всё предсказуемо, даже будущее можно было просчитать наперёд. Для чего жить тогда? Неинтересно.

- Зато в Нелоге жить очень интересно, - пробурчал сторонник стабильности Гусаров. – Вообще никакие законы не работают.

- Они работают, - горячо возразил Павел, заступаясь за Нелогу. – Только здесь законы тоже меняются по своим правилам. И эти правила очень сложно вычислить. Причём, и сами правила тоже меняются по мере приближения к Изобре. И правила правил. Чем ближе к Изобре, тем всё сложнее и запутаннее.

- А зачем нужно через Нелогу идти какими-то звериными тропами? – поинтересовался Гусаров. – Разве нельзя было тропинку обложить нормальниками и ходить, как люди, до Изобры и обратно? Туда – с вещами, обратно – с обонточкой?

- Это невыгодно, - ответил Игнат, знающий толк в вопросах выгоды. – Представляешь, сколько юстэргии будет тратиться, чтобы поддерживать тропинку в стабильном состоянии при восьми, десяти баллах алогии? Не окупятся затраты.

Виту пришлось осечь разговорившихся новичков, и путешественники отправились дальше. Пока они ещё бодры и веселы, потому как не видели и тысячной части всех несообразностей этого нелогичного края. Нелеп в Нелоге – сотни тысяч, и им пока везёт, что напоролись всего на две. Самое неприятное, что каждый день Нелога рождает по паре десятков новых нелеп, и неопытный нелоголаз запросто может сгинуть в одной из них, так и не успев разобраться в сути явления. Нелога корёжит самые фундаментальные законы мира, причём портит их так, что какая-нибудь антигравитация или отсутствие трения кажутся детскими шалостями.

До сумерек дойти до стабила не успели: в Нелоге опять что-то случилось со временем, а, может, и с пространством – идти оказалось немного дальше нежели рассчитывал Вит. Он вёл группу и напряжённо всматривался вперёд. Приборы приборами, а глаза и чутьё надёжнее. Тем более в темноте можно наскочить на какую-нибудь гадость вроде антиживых или мниморазумных существ, которых не зафиксирует ни определ, ни алогометр. Можно вляпаться в псевдотвёрдую почву, можно зацепиться за квазиветку – мало ли опасностей в Нелоге! Поэтому, заметив впереди очертания Поющей Скалы, Вит вздохнул с облегчением.

В центре стабила возвышалось полуразрушенное почти двухэтажное здание, то ли бывшая выдумальня, то ли форм-мастерская. Вит с удовлетворением отметил, что число этажей у здания практически не изменилось и само оно не уползло, не улетело и не превратилось в стакан с компотом. Ночевать решили отдельно: нелоголаз с Филом в одной комнате, забредыши – в другой. В молодом логичном ельнике путешественники нарубили лапника и застелили его противоиспарниками, а в изголовья импровизированных постелей положили рюкзаки.