Михаил Юрьев - Третья Империя

Я совершенно уверен — и по анализу материалов российской прессы, и по результатам разговоров с разными людьми, — что система полной поддержки в кинематографе будет закрыта. Вопреки ей система ограниченной поддержки является весьма жизнеспособной. Эта система имеет чисто идеологические цели и заключается в том, что государство готово платить определенные деньги создателям любого фильма или книги за то, что там будет иметь место пропаганда (по-нашему, просто промоушн) определенных ценностей. Например, Имперское управление воспитания может объявить, что готово заплатить столько-то, если в фильме будет показана вызывающая сильные положительные эмоции многодетная семья — а о чем будет фильм, совершенно не важно, лишь бы тематика и жанр не были бы несовместимыми с этим. Или Имперская национально-демографическая служба может предложить деньги за положительных персонажей определенной национальности — если в стране или в какой-то ее части нарастает неприязнь к этой национальности, которую служба хочет погасить. В сущности, система ограниченной поддержки — то же самое, что у нас называется product placement (когда в сюжете фильма появляется рекламируемый продукт), то есть разновидность непрямой рекламы — только в данном случае не товаров или услуг, а идей. Такой подход широко используется русскими в идеологической работе (в наших терминах — в работе с общественным мнением).

Рассказ о российском искусстве будет неполным, если не упомянуть о существующей там цензуре, или, официально, об Имперской службе цензорского надзора. Несмотря на вызывающе прямолинейное название, это совсем не то, что понимается под цензурой обычно и что имело место в России и в Первой, и во Второй Империях. До публикации создателям любого произведения не надо получать никакого разрешения и не надо посылать его в цензорский надзор даже с чисто ознакомительными целями. Цензорский надзор ведет мониторинг только уже ставших публичными произведений на предмет наличия там нарушений закона. В этом он ничем не отличается от наших полицейских отделов по борьбе с пороком, которые отслеживают порнографию и тому подобное, или отделов по охране государственных тайн Министерства обороны и ФБР. Я уже отмечал ранее в ряде глав, что именно нельзя публиковать в России, помимо того, что запрещено и у нас: это материалы гомосексуального характера, даже и без элементов порнографии; психоделические и зомбирующие материалы; антирелигиозные материалы (по отношению к традиционным религиям), в том числе сатанизм; материалы, поносящие и оскорбляющие Россию в целом как державу; материалы, оскорбительные по отношению к русскому народу (у нас запрещены оскорбления только народов-меньшинств); материалы, искажающие историческую истину. Последнее не означает, что в художественном произведении на историческую тему не может быть вымысла: это ведь не документально-научное исследование. Но российский закон выделяет ситуации, когда вымысел таков, что он вызывает у читателя или зрителя представление о некоем историческом временном отрезке или событии, существенно отличающееся от реальности. В этом случае в начале книги, фильма или спектакля должно быть достаточно ярко и заметно анонсировано, что это произведение основано на вымысле в отношении того-то и того-то и что на самом деле все было не так. На практике это выглядит следующим образом: когда в начале 2014 года Россия отмечала 25-летие окончания афганской войны и шел ретроспективный показ фильмов на эту тему, показывался в том числе созданный в 2005 году фильм «Девятая рота», на мой взгляд весьма неплохой. Так вот, служба цензорского надзора обязала в заставке дать тридцатисекундную врезку, продублированную текстом и голосом диктора: «Центральный эпизод этого фильма основан на вымысле. Девятая рота существовала и действительно приняла бой с многократно превосходящим противником, но никто про нее не забыл и не оставил без подкреплений — помощь пришла, как только это стало возможно, и потому многие бойцы из этой роты спаслись» (в фильме про ведущую бой роту забыли в горячке вывода войск из страны, и она вся погибла). Я спросил у Карла Вайгеля, заместителя начальника службы цензорского надзора: «Зачем это нужно — ведь это всего лишь художественный фильм?» — «А как вы отнесетесь, господин душ Сантуш, — ответил мне Вайгель, — если во «всего лишь художественном фильме» у вас на родине будет показана очевидная и несправедливая ложь про вашего великого деда, явно ущемляющая его память и честь?» — «Я подам иск в суд на создателей картины, — ответил я, — и мне не надо для этого вмешательства никаких государственных органов». — «Все верно, господин душ Сантуш, — сказал Вайгель. — Но если оскорблен не человек, а страна — кто вступится за ее честь?» При этом следует отметить, что служба цензорского надзора обычно не перегибает палку в такого рода деятельности: другой фильм 2005 года, только о войне 1941–1945 годов, «Штрафбат», который показывался на ретроспективе 2045 года в честь 100-летия Победы, также содержал весьма большие искажения истории. Но владельцы прав убедили службу в том, что они не носят принципиального характера и создающееся в результате просмотра впечатление является ложным лишь в частных и непринципиальных моментах.

Нельзя не коснуться здесь такого вопроса, как порядок присуждения разного рода премий (литературных, кинематографических, музыкальных и пр.) в России, поскольку он весьма своеобразен. Частным лицам и организациям там не разрешено свободно учреждать никаких творческих премий. Это связано с тем, что во времена Второй Империи, в Смутное время и в Период Восстановления — до самых реформ Гавриила Великого, закрывших страну, — всевозможные западные премии, присуждаемые тем или иным российским творческим работникам, по факту являлись мощнейшим идеологическим инструментом. Проявлялось это не столько в том, что они давались за произведения, прямо критикующие российские власти (хотя это тоже бывало сплошь и рядом), а в гораздо более тонких моментах. Обычное произведение, написанное в более-менее традиционной манере, русским по национальности и, главное, по мироощущению автором, а уж тем более православным, не имело никаких шансов ни на одну из многочисленных западных премий. Их можно было получить только за что-то такое, что либо формой, либо содержанием (лучше и тем и другим) размывало все традиционные русские ценности, а желательно — оплевывало их и издевалось над ними. Весьма приветствовалось восхваление ценностей западных (или так называемых общечеловеческих, что одно и то же), а еще лучше — создание ощущения их абсолютной безальтернативности. Также весьма повышал шансы факт принадлежности автора к любым меньшинствам — национальным, религиозным, сексуальным. Превознесение меньшинств было тогда (да и сейчас осталось) совершенно открытым лозунгом западной культуры, так что обвинения в двойных стандартах отметались, хотя они явно имели место. Притом значительная часть этих премий, как впоследствии было документально подтверждено, распределялась под патронажем западных спецслужб, в первую очередь американских и английских, а многие ими и оплачивались. Казалось бы, ну и пусть западные премии дают кому хотят, а российские граждане и корпорации учредят свои и будут выдавать их совсем за другое — но нельзя забывать, что это было время, когда материальные возможности России и Запада были несоизмеримы. Да и учрежденные россиянами премии мало отличались от западных — с пятой колонной Запада в России в те времена все было нормально. Русские хорошо запомнили ту ситуацию, а по их поговорке «Обжегшись на молоке, дуют на воду» это и предопределило нынешний порядок.