Джулия Кросс - Буря

Вздохнув, Мелвин попытался пригладить непослушные седые волосы:

— Я не говорил, что они плохие. Все совсем не так. Из-за отсутствия эмоций они не видят в жизни ничего постоянного. Для меня, как и для большинства людей, потеря любимого — это страшное событие, потому что человек уходит, а мы не можем вернуться в то время, где он еще жив. В противном случае смерть уже не казалась бы мне такой страшной. Опасно то, что они перемещаются туда-сюда во времени и потенциально могут влиять на происходящие события. Это относится и к тебе, и к твоим экспериментам со временем. Но самая большая угроза таится не в их способностях, а в том, что, принимая решения, они не руководствуются принципами гуманности.

Что ж… Я могу вернуться в прошлое и увидеть Кортни в любой момент, когда мне этого хочется, но от этого мое отношение к ее смерти не изменилось. Может быть, я даже сильнее грушу по ней. Я настолько увлекся объяснениями доктора Мелвина, что совсем забыл, что держу его в заложниках под дулом пистолета.

— Никто из них не показался мне плохим. Они даже извинились за… за то, что еще не случилось… и уже никогда не случится, — твердо сказал я.

Теперь уже Мелвин смотрел на меня по-другому. В его глазах я был учеником, а он — учителем.

— Вот почему это так сложно объяснить. И в нашем мире много людей, похожих на них. Не настоящих «Врагов времени», а тех, кто принимает решения, руководствуясь логикой, и идет только на обдуманный риск.

— Но и в этом нет ничего плохого.

Брови доктора Мелвина поползли вверх:

— В самом деле? Тогда подумай о войне. Всегда, в любой стране, есть человек — мужчина или женщина, — который несет ответственность и готов отправить в бой солдат: молодых парней, которых разлучают с их девушками, и мужчин, которых дома ждут жены и дети. И тот, кто готов рискнуть их жизнями, поступает обдуманно. Взвешивает, стоит ли пожертвовать десятками жизней ради спасения тысяч. В нашем мире без таких людей не обойтись, но только представь, что будет, если мы все станем похожи на них!

Я чувствовал, что мои плечи все ниже опускаются под тяжестью его слов.

— Как вы считаете, меня тоже ждут эти изменения? Но ведь я был абсолютно нормальным до восемнадцати лет. Что, если я и дальше буду меняться и в итоге стану таким, как они?

Мелвин слегка улыбнулся:

— Джексон, я знал тебя еще до твоего рождения. Ты никогда не смог бы послать людей на смерть, сколько бы жизней это ни спасло. Их методы основаны на математическом расчете, а твои идут от сердца, хотя иногда ты действуешь импульсивно. Это замечательная черта, но в ней твоя слабость.

— Они считают это слабостью или вы? — поинтересовался я.

— И я, и они, — не задумываясь ответил Мелвин. — У нас, докторов, внутри тоже постоянно идет эта борьба. Есть ситуации, когда приходится забыть о сочувствии к пациенту и руководствоваться только медицинскими показаниями, чтобы поставить диагноз или назначить лечение. А бывают моменты, когда очень полезно установить эмоциональную связь с пациентом. Сложно только вовремя успеть отделить одно от другого.

Я успел заметить промелькнувшую в его глазах грусть.

— Как в случае с Кортни? Вы пытались продлить ей жизнь дольше, чем следовало бы?

— Она очень страдала от боли. Я знал об этом, но все равно не хотел сдаваться. — Его глаза затуманились, но остались сухими. — Я до сих пор сомневаюсь, правильно ли действовал тогда. Видимо, она начала меняться раньше, чем ты. И вот, сегодня с ней все в порядке, а через месяц весь мозг уже изъеден опухолями, и оперировать поздно. Я ведь даже предположить не мог, что такое случится, — он вздохнул и уставился куда-то вдаль. — Лучшие онкологи и нейрохирурги со всего мира по нашей просьбе изучали дело Кортни. Но современная медицина оказалась не в состоянии помочь ей.

— То есть она могла бы стать такой, как я, если бы не заболела?

— Да, — ответил он. — Джексон, я сомневаюсь, что мои ответы помогут тебе, а не сделают еще более несчастным.

— Я хотел это услышать, — я покачал головой и принялся разглядывать свои руки. — А теперь мне кажется, что все мои связи разрушены… в том числе и с отцом, ведь я всего лишь часть эксперимента.

Эти слова вырвались у меня неосознанно. Хорошо, что со мной в номере был только Мелвин. В две тысячи седьмом году отец рассказал мне, что мы с Кортни были для него заданием, а я так хотел оставаться его сыном.

— Я не знаю, какие еще доводы привести. Поверь мне, что твой отец борется за правое дело.

Я вспомнил слова Маршалла, которые он произнес в две тысячи седьмом году, стоя над телом Харольда: «Он — один из выводка доктора Людвига».

— А кто такой доктор Людвиг? — спросил я.

Брови Мелвина поползли вверх:

— Ученый, как и я, который так же увлечен исследованиями мозга людей, способных перемещаться во времени. Только он создает чистокровных путешественников. И не оригиналы, а копии.

— Вы говорите о клонировании? — спросил я.

— Что-то в этом роде. И о генетической мутации.

Я представил себе двойников Харольда, Кэссиди и парня с отпечатком каблука на лице, стоящих рядами в гигантских инкубаторах. Как страшно!

— Постойте, я ведь не клон, правда?

Мелвин энергично затряс головой:

— Вовсе нет. Вы с сестрой появились на свет так же, как многие дети. К этой процедуре прибегают женщины, когда не могут сами зачать ребенка.

Я вздохнул с облегчением. Конечно, нет ничего хорошего в том, что я родился в результате научного эксперимента. Но вряд ли я был готов принять тот факт, что меня создал робот-автомат, — как ни странно, вполне успешно — и при этом сохранить рассудок.

— И где же этот доктор Людвиг? Неужели «Буря» не хочет разделаться с ним или как-то помешать его деятельности? Нельзя допустить, чтобы он занимался клонированием людей. Постойте… он ведь, в отличие от вас, не на стороне ЦРУ?

— Нет, доктор Людвиг не на нашей стороне, — твердо ответил Мелвин. — И он мертв.

— Неужели до него уже добрались? — удивился я.

— Да, можно и так сказать.

Я узнал от Мелвина все, что хотел. Теперь все части головоломки заняли свои места, но я чувствовал, что по-прежнему не могу доверять ни отцу, ни «Врагам времени». Может быть, они так рассержены из-за того, что Мелвин украл яйцеклетки той женщины. Это было бы вполне логично.

Я знал, что мы с Кортни не были безразличны доктору Мелвину. Я уже достаточно хорошо научился читать по лицам, чтобы видеть это, но, к сожалению, не он тут командовал. Главным был шеф Маршалл, и поэтому я не мог доверять Мелвину. Но пока я решил не думать об этом, потому что доктор пристально смотрел на меня и я испугался, что он читает мои мысли. Сегодня я уже получил нужный мне ответ от Адама. У меня есть возможность выбрать одну из сторон, не продавая душу.