Дэн Уеллс - Фрагменты

Воспримут ли ее присутствие как угрозу? Какое оборудование они использовали и как делали это?

Убьют ли они Киру, чтобы защитить свою тайну?

«Это не имеет значения. Я уже зашла очень далеко. Я должна узнать».

Она обогнула последний поворот, заходя в огромную комнату, и ахнула. Перед ней в два длинных ряда расположились десять металлических столов, и на каждом из них находился тощий, словно скелет, человек.

К каждому из них была подведена путаница трубочек, шнуров и кабелей, некоторые из которых снабжали тела питательными веществами, в то время как другие, судя по всему, отводили отходы и отработанную кровь.

Лица этих людей были открыты, но из шеи каждого тянулась небольшая трубочка, которая исчезала в переплетении над телами.

В любой другой ситуации Кира сочла бы их мертвыми, но увидела, как легкие слабо сжимаются и расправляются, а сердца медленно бьются в хрупких грудных клетках. Это были живые мертвецы, находящиеся в беспамятстве и потерянные для мира. Они выглядели так, как будто пробыли здесь многие годы.

— Что происходит? — прошептала Кира.

— Это Партиалы, — произнес доктор Вейл. Кира подняла голову и увидела его в противоположной части комнаты; она почти машинально направила на мужчину пистолет, и тот поднял руки. — Ты хотела знать, как я синтезировал лекарство, — сказал Вейл. — Я его не производил, я только собрал его. — Он кивнул в сторону столов. — Вот оно: лекарство от РМ.

Кира в изумлении на него уставилась:

— Что это?

— Это спасение, — сказал Вейл. — Все, кого ты встречала здесь, каждый увиденный тобой ребенок, которых ты назвала чудом... Все это существует благодаря этим десяти Партиалам.

— Это... — Кира остановилась, затем шагнула вперед и покачала головой, все еще пытаясь осознать увиденное. — Они спят?

— Усыплены, — ответил Вейл. — Они тебя не слышат и не видят, хотя, думаю, наши голоса могут отражаться в их снах.

— Они видят сны?

— Возможно, — сказал Вейл. — Их мозговая активность не является важной частью процесса; я не обращал на это внимания.

Кира снова шагнула вперед.

— Они никогда не просыпаются?

— А какой смысл? — спросил Вейл. — Мне легче ухаживать за ними, когда они спят: так гораздо меньше проблем.

— Вы не «ухаживаете» за ними, — сказал Кира. — Они — не растения.

— Строго по биологическим определениям — нет, но метафора подходит. — Вейл подошел к одному, проверяя трубки и провода, соединяющие Партиала с аппаратом на потолке. — Они не растения, но они как сад, за которым я тщательно ухаживаю, чтобы собрать урожай для спасения человеческой расы.

— Феромон, — произнесла Кира.

— Техническое название — частица 223, — пояснил Вейл, — хотя я называют это амброзией. — Он улыбнулся. — Пища жизни.

— Вы не можете так поступать, — неожиданно для самой себя произнесла Кира.

— Как видишь, могу.

— Конечно, можете, но... Мы всегда знали о такой возможности, но... это не правильно.

— Скажи это тысячам живых людей, которых они спасли, и еще нескольким сотням, которых они спасут в этом году. — Улыбка исчезла с лица Вейла, и он стал серьезным. — Десять на две тысячи — это две сотни жизней каждый. Никому из нас недоступна такая щедрость.

— Но... они же рабы, — сказала Кира. — Они даже хуже, чем рабы, это... ваш жуткий человеческий сад.

— Не человеческий, — твердо сказал Вейл, — животный. Да, это живые существа, но человечество начало использовать жизнь других в своих целях с того самого момента, как научилось мыслить разумно. Куст в дикой природе — это просто куст, но благодаря человеческой заботе становится изгородью, стеной, которая защищает нас. Ягоды становятся чернилами и красками, грибы — лекарствами. Коровы дают нам молоко, и мясо, и кожу; лошади тянут наши плуги и повозки. Даже вы использовали лошадей, пересекая токсичную пустошь, но я уверен, что те бы никогда сами не выбрали себе такую работу.

— Это другое, — сказала Кира.

— Не другое, — возразил Вейл. — Лошади, по крайней мере, — часть мира. Они существуют сегодня, потому что за миллион лет естественный отбор не сумел истребить их: они заработали свое право на жизнь. Партиалы же были выращены в лаборатории и созданы для того, чтобы помогать человечеству. Они... бессемянные арбузы, или морозостойкая пшеница. Не позволяй их человеческим лицам обмануть тебя.

— Это не просто лица, — резко сказала Кира, — это разум. Вы не можете, поговорив с одним из них, сказать мне, что они не настоящие люди.

— Даже компьютеры в конце концов научились говорить, — ответил Вейл, — но это не сделало их людьми.

Кира покачала головой, от гнева и досады закрыв глаза. Все это было ей настолько отвратительно, что она с трудом могла думать.

— Вы должны освободить их.

— А что потом? — спросил Вейл. Кира подняла глаза и увидела, как он широко развел руками, будто охватывая не только лабораторию, но и заповедник и, пожалуй, весь мир. — Мы что, должны вернуться к тому, как живут твои люди? К попыткам вылечить болезнь, которую вылечить нельзя, и к смертям тысяч детей, которые умирают потому, что десять мужчин — десять врагов, которые восстали и убивали вас, — не должны страдать?

— Все намного сложнее, — ответила Кира.

Вейл кивнул:

— Об этом я и говорю. Ты считаешь, что жестоко держать их вот так — без сознания и изможденными; а я считаю, что еще более жестоко и по отношению к гораздо большему числу людей будет позволить этим Партиалам освободиться. Ты знаешь, каким способом я держу их в состоянии сна? Иди сюда.

Он подошел к концу первого ряда столов, жестом подзывая Киру к себе.

Партиал на последнем столе выглядел так же, как и остальные, но его аппаратура была другой. Вместо идущей из-под челюсти трубки, в его горло вставили нечто, что напоминало респиратор. Кира медленно приблизилась, давно забыв, что в руке держит пистолет, и увидела, что в шею Партиала были встроены небольшие вентиляторы.

— Что это? — спросила она.

— Вентиляционная система, — ответил Вейл. — Этого я называю Уильямсом, и он стал моим последним созданием перед тем, как с течением времени наше оборудование для генных модификаций вышло из строя. Вместо синтеза амброзии, он вырабатывает другую частицу моего собственного изобретения — невероятно сильное снотворное, которое действует только на Партиалов. Биомеханика, которая стоит за всем этим, просто монументальна, уверяю тебя.

Вспомнив о Сэмме, Кира потеряла дар речи, и Вейл кивнул, будто точно угадал, о чем она подумала.

— Как я понимаю, твой дружок-Партиал крепко спит где-то наверху? — Он махнул рукой в сторону потолка. — Вентиляционная система в шпиле по-прежнему работает на удивление хорошо и разносит успокоительное для Партиалов по всему зданию и даже за его пределы. Мне будет интересно узнать, как далеко он зашел, перед тем как сдаться. Если Партиалы, о которых ты говорила, вздумают атаковать нас, Уильямс может стать нашим главным орудием защиты.